Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу   ::   Смирнов Леонид Эллиевич

Да, унас было жилье – выделенная общиной странная помесь глинобитной джунгарской сакли и фаньской саманной фанзы (вернее, фан-цзы). Талантливо придуманный и умело выстроенный – хоть и жалкий с виду – дом надежно держал тепло стылой зимою и сохранял живительную прохладу раскаленным летом. Однако ни единой травинки не росло рядом с ним на окаменелой от жары и сухости земле, ни кустика нигде не торчало. Только пыльное, чахлое деревце кизила в затененном углу тесного дворика. Настя трогательно заботилась о деревце – если б не она, кизил давным-давно бы засох. Бросишь один-единственный взгляд из оконца – и уже довольно, чтобы ощутить грусть, печаль и тоску по родным краям.

Как только Настя забиралась на циновки и ужиком заползала ко мне под покрывало, она обнимала меня крепко, прижималась грудью и животом, словно пытаясь слиться воедино. И не первую ночь она шептала чуть слышно, пытаясь утаить свои сокровенные мысли от остального мира:

– Я хочу родить от тебя ребеночка. Тут его никто не тронет.