JК
Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу :: Смирнов Леонид Эллиевич
Страница: 484 из 574 – Я поднялся с циновки. – Прощай. Вряд ли мы увидимся на этом свете. – И, низко поклонившись, двинулся к двери.
– Не стоит загадывать, – бросил мне вслед фанец. Его прищуренные глаза еще много раз я видел в моих снах.
Глава восьмая
Гнездо Пришвиных
Возвращаться домой – очень странное занятие. Порой мне кажется, это почти профессия. Сложное и требующее специальной подготовки дело. Возвращение домой… Как минимум, должен иметься этот самый дом. А есть ли он у нас в Сибири? Вот вопрос.
Границу мы миновали ночью – темной хоть глаз коли. Мы ехали на лошадях по извилистым горным тропам и наверняка поломали бы им ноги и свернули себе шеи, не веди нас проводник-алтаец. Он плохо говорил по-русски, но зато великолепно знал местность и, главное, не имел ни малейшего желания выдать нас каким бы то ни было властям.
Затем была степь – столь не любимая мною. Она раздавлена безжалостными небесами и вопиюще гола. На открытой местности такой непомерной величины я всегда ощущаю себя слишком уязвимым, совсем беззащитным. Лесной я человек – ничего не поделаешь. К тому же с аэроплана легко обнаружить маленький караван, плывущий в море ковыля или полыни, тянущемся на сотни верст.
Только добравшись до первых рощиц и перелесков, я почувствовал себя мало-мальски уверенно. Теперь, случись что, есть надежда затеряться меж деревьев, нырнуть в заросли, пересидеть в брошенной берлоге или под кореньями вывороченного бурей лесного великана.
– Не стоит загадывать, – бросил мне вслед фанец. Его прищуренные глаза еще много раз я видел в моих снах.
Глава восьмая
Гнездо Пришвиных
Возвращаться домой – очень странное занятие. Порой мне кажется, это почти профессия. Сложное и требующее специальной подготовки дело. Возвращение домой… Как минимум, должен иметься этот самый дом. А есть ли он у нас в Сибири? Вот вопрос.
Границу мы миновали ночью – темной хоть глаз коли. Мы ехали на лошадях по извилистым горным тропам и наверняка поломали бы им ноги и свернули себе шеи, не веди нас проводник-алтаец. Он плохо говорил по-русски, но зато великолепно знал местность и, главное, не имел ни малейшего желания выдать нас каким бы то ни было властям.
Затем была степь – столь не любимая мною. Она раздавлена безжалостными небесами и вопиюще гола. На открытой местности такой непомерной величины я всегда ощущаю себя слишком уязвимым, совсем беззащитным. Лесной я человек – ничего не поделаешь. К тому же с аэроплана легко обнаружить маленький караван, плывущий в море ковыля или полыни, тянущемся на сотни верст.
Только добравшись до первых рощиц и перелесков, я почувствовал себя мало-мальски уверенно. Теперь, случись что, есть надежда затеряться меж деревьев, нырнуть в заросли, пересидеть в брошенной берлоге или под кореньями вывороченного бурей лесного великана.