JК
Война в воздухе :: Уэллс Герберт
Страница: 149 из 384 — Gott! Ведь там Альбрехт, добряк Альбрехт, и старина Циммерман, и фон Розен!
Сумерки и расстояние давно уже поглотили «Барбароссу», а Курт все еще стоял на галерее и, не опуская бинокля, пристально вглядывался вдаль, а когда вернулся в каюту, то еще долго оставался непривычно молчаливым и задумчивым.
— Страшная это игра, Смоллуейз, — наконец произнес он. — Война — это страшная игра! После такого вот многое видишь по-другому. Сколько людей трудилось, чтобы построить «Барбароссу», и служили на нем люди, каких не часто встретишь. Альбрехт хотя бы, был там один, его звали Альбрехт, — он играл на цитре и импровизировал. Что теперь с ним сталось? Мы с ним… были друзьями, как могут быть друзьями только немцы.
5
Смоллуейз проснулся ночью; в темной каюте гулял ветер, и Курт разговаривал сам с собой по-немецки. Берт с трудом различал у окна фигуру лейтенанта — он отвинтил болты, распахнул окно и выглядывал наружу.
На лицо Курта падал холодный, прозрачный, рассеянный свет, который отбрасывает чернильные тени и предвещает на большой высоте зарю.
— Что стряслось? — спросил Берт.
— Молчите! Неужели не слышите?
В тишине раз, другой раздался грохот орудийного выстрела и после короткого перерыва еще три удара, один за другим.
— Фу ты! Это ж пушки! — вскричал Берт и сразу очутился рядом с лейтенантом.
«Фатерланд» все еще летел очень высоко, и тонкая дымка облаков скрывала море. Ветер стих, и, проследив за пальцем Курта, Берт увидел сквозь бесцветную дымку красный отсвет, потом ярко-красную вспышку и немного в стороне — другую.
Сумерки и расстояние давно уже поглотили «Барбароссу», а Курт все еще стоял на галерее и, не опуская бинокля, пристально вглядывался вдаль, а когда вернулся в каюту, то еще долго оставался непривычно молчаливым и задумчивым.
— Страшная это игра, Смоллуейз, — наконец произнес он. — Война — это страшная игра! После такого вот многое видишь по-другому. Сколько людей трудилось, чтобы построить «Барбароссу», и служили на нем люди, каких не часто встретишь. Альбрехт хотя бы, был там один, его звали Альбрехт, — он играл на цитре и импровизировал. Что теперь с ним сталось? Мы с ним… были друзьями, как могут быть друзьями только немцы.
5
Смоллуейз проснулся ночью; в темной каюте гулял ветер, и Курт разговаривал сам с собой по-немецки. Берт с трудом различал у окна фигуру лейтенанта — он отвинтил болты, распахнул окно и выглядывал наружу.
На лицо Курта падал холодный, прозрачный, рассеянный свет, который отбрасывает чернильные тени и предвещает на большой высоте зарю.
— Что стряслось? — спросил Берт.
— Молчите! Неужели не слышите?
В тишине раз, другой раздался грохот орудийного выстрела и после короткого перерыва еще три удара, один за другим.
— Фу ты! Это ж пушки! — вскричал Берт и сразу очутился рядом с лейтенантом.
«Фатерланд» все еще летел очень высоко, и тонкая дымка облаков скрывала море. Ветер стих, и, проследив за пальцем Курта, Берт увидел сквозь бесцветную дымку красный отсвет, потом ярко-красную вспышку и немного в стороне — другую.