Нувориш   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

А за это, Лев Моринец, пожалуйте за решетку, хотя вы и чемпион!

Однако, может позвонить все тот же Луганский и потребовать от тебя новых «подвигов». Потому я и предупредил жену: болен… Если кто-то позвонит, так и скажи: ангина или грипп, высокая температура. Левко лежит и кашляет.

Иван Павлович таки позвонил. Где-то через неделю и вежливо попросил Льва Игнатьевича. Жена отрезала: болен, ангина, лежит с высокой температурой. Конечно, поинтересовалась – кто звонит? Не таился: Иван Павлович. Попросил передать мне трубку. Я разговаривал с ним через простыню, чтобы хоть немного изменить голос, еще и кашлянул пару раз для достоверности. Кажется, поверил. По крайней мере, пожелал скорее выздороветь. И еще пообещал завтра закинуть мне деньги. Те, что он заплатил в парке, были авансом, а еще мне ведь причитается ежемесячная зарплата.

Я не стал возражать, поскольку отказ от денег показался бы Ивану Павловичу подозрительным. Тем более, что из тех двухсот тысяч осталась лишь какая-то сотня. Деньги из кармана вылетают, словно от сквозняка…

А может, подумал, сразу послать его ко всем чертям? Порвать раз и навсегда? Однако, я для них сейчас – как бомба замедленного действия. Живой свидетель. А амбалы там без ума и совести. И свидетель всегда лучше мертвый, чем живой. Подстерегут в парадном, пук-пук из пистолета с глушителем (а я такие видел у амбалов) – все тихо, культурно, и нет тебя, Левко Моринец, никому ничего и не мяукнешь.

Потому я и удержался от откровенного разговора с Иваном Павловичем.