JК
Нувориш :: Самбук Ростислав Феодосьевич
Страница: 91 из 256 – Зачем? Просто прикрутим вас к кушетке, оголим спину, поставим на поясницу утюг и включим вон в ту розетку. Должен предупредить: сначала будет даже приятно. Вроде бы лечите радикулит. Ну, а потом!.. Обычным ожогом тут не обойдется.
– Это вы ограбили контейнеры? – Нечипоренко поднял исполненные ненавистью глаза. – Народное добро! Сволочь проклятая…
– Я попросил бы вас прикусить язык. Запомню каждый ваш эпитет. Соответственно будете наказаны.
– Что ты с ним церемонии разводишь, шеф! – вклинился Григорий. – Давай поджарим свинью, послушаем, как завопит.
Иван Павлович предостерегающе поднял ладони. Неужели Коляда не понимает, что самое большое удовлетворение он получит не тогда, когда стенает и мучится человек под раскаленным утюгом, а морально унизив противника и вынудив его признать свое поражение. То есть окончательно сломать этого майора, еще несколько часов назад считавшего себя если не пупом земли, то во всяком случае человеком, от которого многое зависит и чьи поступки в большинстве своем не обсуждаются.
– Помолчи! – приказал и снова обратился к майору: – Извините, но я еще не кончил. Утюг это так, детские игрушки, может, вам и удастся выдержать эту небольшую экзекуцию. Но есть у нас задумка… Слышал я, через это никто из мужчин не перескочил: венгерские жандармы, чтобы вытянуть признания из подозреваемых, зажимали те штуки, так сказать, символ мужского достоинства, дверьми… Говорят, боль такая, что любой раскалывается сразу.
– Это вы ограбили контейнеры? – Нечипоренко поднял исполненные ненавистью глаза. – Народное добро! Сволочь проклятая…
– Я попросил бы вас прикусить язык. Запомню каждый ваш эпитет. Соответственно будете наказаны.
– Что ты с ним церемонии разводишь, шеф! – вклинился Григорий. – Давай поджарим свинью, послушаем, как завопит.
Иван Павлович предостерегающе поднял ладони. Неужели Коляда не понимает, что самое большое удовлетворение он получит не тогда, когда стенает и мучится человек под раскаленным утюгом, а морально унизив противника и вынудив его признать свое поражение. То есть окончательно сломать этого майора, еще несколько часов назад считавшего себя если не пупом земли, то во всяком случае человеком, от которого многое зависит и чьи поступки в большинстве своем не обсуждаются.
– Помолчи! – приказал и снова обратился к майору: – Извините, но я еще не кончил. Утюг это так, детские игрушки, может, вам и удастся выдержать эту небольшую экзекуцию. Но есть у нас задумка… Слышал я, через это никто из мужчин не перескочил: венгерские жандармы, чтобы вытянуть признания из подозреваемых, зажимали те штуки, так сказать, символ мужского достоинства, дверьми… Говорят, боль такая, что любой раскалывается сразу.