Облава   ::   Хомченко Василий Фёдорович

 — Сволочи вы, орда татаро-монгольская.

Он лёг грудью на стол, едва не доставая подбородком до столешнины. Смотрел на Сорокина суженными глазами, в которых дрожал лиловый огонёк гнева и страдания. Щеки стали серыми, бледная серость наползла и на лоб — мучила, известно, раненая рука. Он понянчил её у груди, чтобы унять боль. Когда отлегло, правой, здоровой рукой пригладил русый клок волос на лбу, поправил усы.

— И ты такой же варвар, — произнёс тихо, но видно было — сдерживает себя, чтобы не сорваться на крик. — Предатель. Ты предал все святое: своё сословие, Россию, нацию. Ты шкурник, иуда. Пополз к большевикам шкуру свою спасать. Продался. Честь рода дворянского растоптал…

Он был страшен в эти минуты. Здоровая рука его несколько раз невольно нащупывала кобуру, расстёгивала её. И Сорокин ждал, что вот сейчас выхватит Шилин наган и поставит точку в этом их разговоре. Молчал, избегал взгляда Шилина и в то же время непроизвольно следил за его рукой, хватавшейся за кобуру. Если прежде он ещё надеялся, что Шилин его спасёт — распорядился же перевязать ему рану, дать воды, родня как-никак, — то теперь ждал от него самого страшного.

— Тебя взяли с оружием? — после небольшой паузы спросил Шилин уже спокойнее. — Ты стрелял в моих бойцов?

— Стрелял.

— Может, и убил кого-нибудь?

— Возможно.

— А как все-таки попал к этим… чоновцам или как их там?

— По партийному долгу.