Все грани мира   ::   Авраменко Олег Евгеньевич

Поэтому, кстати, я перебила тебя,когда ты собирался напомнить Леопольду его рассказ о смерти Мэтра. Скорее всего, он и дальше стоял бы на своём; но лучше не рисковать, взывая к его ложным воспоминаниям.

– Угу...

– И ещё одно. Порой меня озадачивало «радиотелевизионное» произношение Леопольда. Теперь и этому есть объяснение. Чтобы излишне не утруждать себя, Мэтр просто «записал» в память кота серию (и, наверное, довольно большую) теле– и радиопрограмм. Кроме знания языка, это давало ему минимум необходимой информации о мире, где он оказался.

– А о каком завершающем штрихе ты говорила?

– Необыкновенная привязанность, даже любовь, которую Леопольд якобы испытывал к Мэтру. На самом же деле он любил... и любит мальчика. – Инна бросила беглый взгляд на Шако, который увлечённо расспрашивал кота о его житье-бытье на чужбине. – Любовь, это чувство не только сознательное, но и подсознательное, и Мэтр, изменяя память Леопольда, должен был это учесть, чтобы избежать возникновению у кота внутреннего конфликта сознательных, фальшивых, воспоминаний и подсознательной, настоящей, памяти. Он убедил Леопольда, что Шако умер, а потом направил на себя его любовь и грусть о потере дорогого существа.

– То есть, заставил кота полюбить себя?

– Да нет же! – поморщилась Инна. – Неужели я так плохо объясняю? Леопольд всегда любил Шако и никогда не любил своего хозяина – а тот не рискнул трогать его чувства.