Хор Трубецкого   ::   Покровский Владимир

В расстройстве протискиваясь к выходу, он даже не заметил, что до его протеза дважды или трижды дотронулись - существовало в Оль-ховцеве глупое суеверие о том, что дотронувшийся будет иметь в близком будущем денежную прибавку.

Пронесся сквозь фойе, укрылся в кабинете, сел за стол, заваленный какой-то бумажной дрянью, обеими руками вцепился в волосы, мучительно застонал. В голове гремел навек поселившийся там припев: «Раз давай, два давай, обязательно давай!»

И вдруг раздалось иное:

- Ну шо ж вы так волнуетеся, шо ж вы переживаете так, и совсем, посмотрите, на пустом месте, а? Ведь на вас же ж даже смотреть больно, как вы переживаете. Вот я - не ваша фэя, другого фэя, а все равно жалко.

Директор поднял голову и открыл глаза - перед ним стояла Фаина.

Она возникла сразу, из ниоткуда, из пространства, даже дверь не скрипнула, а ведь обычно скрипит. Вот не было ее, когда он стонал, а сейчас есть.

- А, - скучно сказал Николай Дмитриевич. - Это, конечно, вы. Убили и пришли посмотреть на холодный труп. Можете потрогать, он холодный. Вы меня уничтожили. Радуйтесь - убили человека, зато денежку получили, так оно всегда и бывает. Этот и-и-идол золотой, это ты дал золотой? Хе-хе.

- Между прочим, насчет того идола, - сказала Фаина, сосредоточенно роясь в подержанном ридикюле размером с дорожный чемодан. - Я же ж ведь для этого и пришла. Получите и распишитеся.

И шлепнула на стол толстенную пачку пятисотенных вместе с мятой ведомостью очень неумытого вида.

- Что это? - спросил Николай Дмитриевич, невыразительно глядя вбок.