JК
Хозяин лета. История в двенадцати патронах :: Могилевцев Дмитрий
Страница: 216 из 383Чего ты еще хочешь? Ты думаешь, ты в детском саду на утреннике?Вставай. Сам пойдешь, или тебя придется волочь за шиворот, как паршивого кутенка?
– Не надо… не надо как кутенка. Я встану. Ради бога. К каким еще чудовищам ты меня потащишь?
– Не к чудовищам. К людям. Пусть бывшим, но всего лишь людям.
– Бывшие люди здесь – это ты и такие, как ты.
– Брось, – сказал Андрей устало. – Это пустое словоблудие. Процедура назначена, и ее придется пройти, хочешь ты или не хочешь.
Я приподнялся. Опираясь о стену, встал.
Мы миновали несколько дверей, спустились по лестнице. Андрей хмурился. Он приоткрыл одну из дверей, заглянул внутрь, заслонив собой проем. Захлопнул, произнеся: «Не сейчас», и мы пошли дальше. По следующей лестнице я отказался спускаться.
– Нет, – говорил я, пятясь, – нет, хватит с меня, мне дурно, оставь меня немедленно. Я сейчас сяду и никуда не пойду, волоки меня, если хочешь.
Ступнев, вздохнув, взял меня за руку и потащил. По лестнице, за какую-то дверь и снова по лестнице. Потом он говорил с кем-то по телефону, и кивал, соглашаясь, и снова волок меня по коридору. Навстречу попадались фигуры, в белых халатах и без них, толкавшие тележки, слонявшиеся, сунув руки в карманы, курившие. За двойной железной дверью мы смотрели на танцора, худого, нагого юношу, подпрыгивавшего, кружившегося, кланявшегося под неслышимую музыку, под двигавший его повелительный ритм.
И я почувствовал, как этот ритм проникает в меня, всасывается под кожу, заливается в уши, ноздри, рот.
– Не надо… не надо как кутенка. Я встану. Ради бога. К каким еще чудовищам ты меня потащишь?
– Не к чудовищам. К людям. Пусть бывшим, но всего лишь людям.
– Бывшие люди здесь – это ты и такие, как ты.
– Брось, – сказал Андрей устало. – Это пустое словоблудие. Процедура назначена, и ее придется пройти, хочешь ты или не хочешь.
Я приподнялся. Опираясь о стену, встал.
Мы миновали несколько дверей, спустились по лестнице. Андрей хмурился. Он приоткрыл одну из дверей, заглянул внутрь, заслонив собой проем. Захлопнул, произнеся: «Не сейчас», и мы пошли дальше. По следующей лестнице я отказался спускаться.
– Нет, – говорил я, пятясь, – нет, хватит с меня, мне дурно, оставь меня немедленно. Я сейчас сяду и никуда не пойду, волоки меня, если хочешь.
Ступнев, вздохнув, взял меня за руку и потащил. По лестнице, за какую-то дверь и снова по лестнице. Потом он говорил с кем-то по телефону, и кивал, соглашаясь, и снова волок меня по коридору. Навстречу попадались фигуры, в белых халатах и без них, толкавшие тележки, слонявшиеся, сунув руки в карманы, курившие. За двойной железной дверью мы смотрели на танцора, худого, нагого юношу, подпрыгивавшего, кружившегося, кланявшегося под неслышимую музыку, под двигавший его повелительный ритм.
И я почувствовал, как этот ритм проникает в меня, всасывается под кожу, заливается в уши, ноздри, рот.