Западня (сборник)   ::   Петухов Юрий

— Надо созвать женсовет, — предложила Мочалкина, — и поставить вопрос ребром!

Длинный Джил промычал ей нечто невнятное,постучал себя кулачищем по макушке и посмотрел в глазапристально, навевая тоску смертную. Мочалкина громко, с захлебом и причитаниями зарыдала.

— Я, едрена корень, так понимаю, — важно начал Хреноредьев. Но завершить не смог по той причине, что он ровным счетом ничего не понимал.

Толпа гудела. Все ждали чего-то. Но ничего не было. И это вызывало большое недовольство и грозило перерасти в серьезные волнения, а может, и бунт — посельчане были народцем разношерстным, не всякий мог понять, что бунтовать нехорошо, у многих на это просто мозгов не хватало. Назревал большущий скандал, который мог кончиться плачевным образом и для верховода Бубы Чокнутого, и для всех поселковых избранников.

— Гы-ы, гы-ы! — временами спросонья подавал голос папаша Пуго.

— К ответу! Зажрались!

— Даешь всеобщее покаяние, едрена-матрена!

— Кончай бодягу!

— Всех их пора!!!

Толпа уже бесновалась. И в любую минуту могло произойти непоправимое.

Но весь гам и шум перекрыл леденящий души вопль. Даже не вопль, а взвизг какой-то:

— Шухер, ребя! Атас!!!

Все будто по команде повернули головы к башне.

В жуткой, неестественной тишине над площадью проплыл скрип — долгий, протяжный. Люк медленно открывался.

— Я все знаю, Биг, — повторил Отшельник, — ты правильно сделал, что заглянул ко мне.

Большой выпуклый глаз, матово отсвечивая синевой, смотрел на Чудовище.