Трофимов обиделся. Стал утверждать, что у него брака не было, а был недостаток скорости.
Отдышались мы и опять пошли на исходную позицию, к луже. Но тут судья свистнул на перерыв.
После перерыва мы с Трофимовым встретились уже на другом краю. Пожали друг другу руки как друзья-соперники.
— Вот здесь уж поиграем! — говорит он. — Сухо и ровно.
Посмотрел я на него, и такая меня жалость взяла! Цвет лица у него неважный. Наверняка печенью страдает. На щеках склеротические жилки. И насморк еще, сам говорил.
Решил я его больше не обыгрывать, чтобы не добавлять ему неприятностей. Все равно инициатива в наших руках. Пускай будет видимость достойного сопротивления.
Дают мне мяч, я иду на сближение, медленно поднимаю ногу, чтобы Трофимов успел приловчиться, — и мяч уже в ауте.
Трофимов порозовел, трусит возле меня рысцой.
— Вы не огорчайтесь, — говорит, — это бывает.
Потом на нашем краю наступило затишье. Все стали играть у ворот Мих-Миха. Жаль, что его не видели парижские коллеги. Он два раза упал на мокрую землю. И вообще творил чудеса.
— Вы тут постойте, — говорит Трофимов, — а я пойду немного в атаку подключусь. Извините.
И побежал вдаль. Я по его лысине слежу за событиями.