Операция Цицерон   ::   Мойзиш Людвиг Карл

Он положил на маленький столик две новые катушки фотоплёнки, а затем снова заговорил о той плёнке, которую ему пришлось испортить. Когда он положил эту катушку вместе с двумя новыми, я взял её и положил ему обратно в карман. При этом мои пальцы коснулись чего-то холодного, металлического.

— Вы носите с собой револьвер? — спросил я.

— На всякий случай, — ответил он небрежным тоном. — Я не намерен попасться к ним в руки живым.

Не знаю, сочли ли бы в Берлине эти слова доказательством того, что он нас не обманывает.

На столе был приготовлен ужин — бутерброды и графин с вином. Цицерон закусил, а потом сел на диван рядом со мной. Очевидно, чувствуя себя как дома, он попросил у меня сигарету.

— Расскажите мне о смерти вашего отца, — сказал я, протягивая ему портсигар.

— Рассказывать-то нечего, — ответил он. Настроение его сразу же изменилось: из жизнерадостного он превратился в угрюмого. — Вообще я не люблю говорить об этом. Почему вы так упорно расспрашиваете о моей личной жизни? Быть может, это немецкая привычка, но мне она совсем не нравится.

— У меня нет ни малейшего желания вмешиваться в ваши дела — просто мне было приказано расспросить вас. В Берлине по вполне понятной причине стремятся иметь больше сведений о человеке, который снабжает их такой ценной информацией. Они хотят знать, что вы собой представляете и каковы мотивы ваших действий. Можете называть это немецкой педантичностью, но уверяю вас, тут не праздное любопытство.

— Как бы вы ни называли этот странный интерес, он мне не нравится.