JК
Жизнь во время войны :: Шепард Люциус
Страница: 251 из 550 – Он зашагал прочь, становясь тенью среди теней. – Нет таких штук, как причины и следствия, и нет в этом сраном мире законов. – Голос доносился из темноты, и в нем звучало множество темных голосов, спрятанных за этой поляной. – Все правда, Дэвид, – сказал он. – Все настоящее.
Кофе оставил шестнадцать ампул, и Минголла, надеясь забить раздражение и тошноту – наверняка от вечернего пакета со снежком, – щелкнул сразу две. Вдруг хлынул дождь, а когда кончился, все хлипы и хлопы капающей воды слились в Минголлиных ушах в невнятное бормотание; ему мерещились демоны, они выглядывали из-под листьев и перемыкали ему кости, но страшно не было. Ампулы творили чудеса, снимая защитный экран с самой сердцевины его гнева. Самоуверенность била электричеством, облепляла его слоями новой силы, он улыбался, размышляя о предстоящей схватке, и даже в собственной улыбке чувствовал яростную мощь, натяжение мышечных волокон, дрожь нервов.
Наступил рассвет, сырой и серый, птицы погалдели и отправились в свой первый за день полет, пикируя чуть ли не на головы сидевших на поляне людей. Подлесок напоминал причудливо выстриженный сад. Вокруг папоротников таяла фиолетовая аура, трепетали лужицы теней. Челнулись [?1] обвислыми комплектами боевого снаряжения: десять вялых, облаченных в шлемы фигур, каждая с фатальной дырой или трещиной. Минголла сообразил, что костюмы эти были чем-то вроде зарубок на ремне Кофе, но духом не пал.
Кофе оставил шестнадцать ампул, и Минголла, надеясь забить раздражение и тошноту – наверняка от вечернего пакета со снежком, – щелкнул сразу две. Вдруг хлынул дождь, а когда кончился, все хлипы и хлопы капающей воды слились в Минголлиных ушах в невнятное бормотание; ему мерещились демоны, они выглядывали из-под листьев и перемыкали ему кости, но страшно не было. Ампулы творили чудеса, снимая защитный экран с самой сердцевины его гнева. Самоуверенность била электричеством, облепляла его слоями новой силы, он улыбался, размышляя о предстоящей схватке, и даже в собственной улыбке чувствовал яростную мощь, натяжение мышечных волокон, дрожь нервов.
Наступил рассвет, сырой и серый, птицы погалдели и отправились в свой первый за день полет, пикируя чуть ли не на головы сидевших на поляне людей. Подлесок напоминал причудливо выстриженный сад. Вокруг папоротников таяла фиолетовая аура, трепетали лужицы теней. Челнулись [?1] обвислыми комплектами боевого снаряжения: десять вялых, облаченных в шлемы фигур, каждая с фатальной дырой или трещиной. Минголла сообразил, что костюмы эти были чем-то вроде зарубок на ремне Кофе, но духом не пал.