JК
Жизнь во время войны :: Шепард Люциус
Страница: 33 из 550Не успел прилететь, а тут ты, проходит час, и ты мне заявляешь: карты показывают смерть, и Панама – последняя надежда. Могу я хотя бы подумать? Вдруг завтра все изменится.
Лицо ее смягчилось, но она покачала головой – нет.
– Думаешь, я того не стою?
Она опустила взгляд, пару секунд потеребила молнию на сумочке, потом тоскливо выдохнула:
– Где мы встретимся?
– У пристани на этом берегу – годится? Часов в двенадцать.
Она колебалась.
– Ладно.
Обойдя столик, она склонилась к Минголле и потерлась губами о его щеку. Он хотел притянуть ее к себе, поцеловать по-настоящему, но она выскользнула. От перегрева у Минголлы кружилась голова.
– Ты точно придешь? – спросил он. Дебора кивнула, вид у нее был беспокойный, и, ни разу не оглянувшись, она исчезла за дверью. Минголла еще посидел, вспоминая поцелуй, – он что-то обещал. Уходить не хотелось, но ввалились три пьяных солдата, принялись переворачивать стулья и задирать официанта. Минголле это надоело, он вышел за дверь и втянул в себя дозу влажного воздуха. Мотыльки лениво мельтешили у изогнутой пластмассовой «Фанты», силясь пробиться к яркому теплу, и Минголла почувствовал в них родственную душу – его так же тянет к невозможному. Он начал спускаться по лестнице и тут же метнулся назад. Пацаны разошлись, но их пленная игуана валялась на нижней ступеньке, неподвижная и залитая кровью. Из раны в горле тянулись сизые нити. Предзнаменование было недобрым и ясным настолько, что Минголла развернулся и пошел наверх снимать в гостинице номер.
Лицо ее смягчилось, но она покачала головой – нет.
– Думаешь, я того не стою?
Она опустила взгляд, пару секунд потеребила молнию на сумочке, потом тоскливо выдохнула:
– Где мы встретимся?
– У пристани на этом берегу – годится? Часов в двенадцать.
Она колебалась.
– Ладно.
Обойдя столик, она склонилась к Минголле и потерлась губами о его щеку. Он хотел притянуть ее к себе, поцеловать по-настоящему, но она выскользнула. От перегрева у Минголлы кружилась голова.
– Ты точно придешь? – спросил он. Дебора кивнула, вид у нее был беспокойный, и, ни разу не оглянувшись, она исчезла за дверью. Минголла еще посидел, вспоминая поцелуй, – он что-то обещал. Уходить не хотелось, но ввалились три пьяных солдата, принялись переворачивать стулья и задирать официанта. Минголле это надоело, он вышел за дверь и втянул в себя дозу влажного воздуха. Мотыльки лениво мельтешили у изогнутой пластмассовой «Фанты», силясь пробиться к яркому теплу, и Минголла почувствовал в них родственную душу – его так же тянет к невозможному. Он начал спускаться по лестнице и тут же метнулся назад. Пацаны разошлись, но их пленная игуана валялась на нижней ступеньке, неподвижная и залитая кровью. Из раны в горле тянулись сизые нити. Предзнаменование было недобрым и ясным настолько, что Минголла развернулся и пошел наверх снимать в гостинице номер.