Жрецы   ::   Олди Генри Лайон

- Ты убил меня, - кажется, что Геракл не произнес эти слова.

Кажется, что они родились сами, из зноя и молчания, родились и встали у обочины, скрестив руки на груди.

- Ну и что? - плоские лица Молионидов собираются в складки, подобно черепашьим мордам, и раскосые бесцветные глазки блестят откуда-то из глубины, из морщинистого месива.

- Ну и что, Мусорщик?! Ты думаешь, это кого-то интересует? Я-то хорошо знаю, что нет... я ведь теперь такой же, как и вы, я один в двух телах, я влез в этих идиотов, я резал их плоть, корчась от боли...

Оба Молионида бесстыдно задирают полы своих одежд и поворачиваются к Гераклу боком.

Вдоль бедра от талии и почти до самого колена у каждого существа тянется уродливый шрам - вспухший, широкий, в струпьях отмирающей кожи.

- Вот тут я полосовал ножом кричащее тело, мой дорогой Мусорщик, я разъединил это детище дуры-Молионы и Трехтелого Гериона... ты думаешь, я сумасшедший? Ты правильно думаешь, Мусорщик. Даже в этом мы теперь похожи - оба безумны, оба никому не нужны... давай поменяемся одеждами, Мусорщик? Ты побежишь дальше, ты станешь феором, любимцем богов, а я - Гераклом, сыном Зевса... Хочешь? Или ты хочешь, чтобы мы убили друг друга еще раз? Чего ты хочешь, Мусорщик? Чего?!

Молиониды делают шаг, другой, и кладут руки на плечи Геракла.

- Ты убил меня, - бесстрастные слова рождаются сами, и человек в львиной шкуре превращается в смерч.

Когда пыль опадает, видно, как два гигантских тела извиваются на земле, не в силах подняться.