Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга I   ::   Штерн Борис Гедальевич

– Что же вправили, если обыкновенный?

– Это мой талисман. Достался от отца. От деда. От прадеда.

– И все они были Гамилькары. Кстати, у орнитолога Шкфорцопфа точно такой же камешек в перстне.

– Наверно, побывал в Лунном ущелье.

– А надпись что означает? На каком это языке? На арабском?

– Нет. На иврите.

– Это что за язык такой?

– Древнееврейский. Это еврейская именная печать с раввинской надписью. Она в точности повторяет надпись на талисмане Пушкина. Перевод такой: «СИМХА, СЫН ПОЧТЕННОГО РАББИ ЙОСЕФА УМУДРЕННОГО, ДА БУДЕТ ПАМЯТЬ ЕГО БЛАГОСЛОВЕННА».

– Почему же Пушкин носил перстень с еврейской надписью? – удивился капитан Нуразбеков. – Уж не евреем ли был господин Пушкинзон?

– В каком-то смысле – да.

– В каком же таком смысле?

– Его прадед был эфиопским фалаша, то есть исповедовал иудаизм.

– Вот так компот!

– А Пушкин просто не знал, что там написано, и считал надпись тайной, каббалистической.

– Да уж не еврей ли вы? – удивился Нуразбеков.

– Я тоже фалаша, эфиопский иудей. А вы не антисемит ли случаем, господин капитан?

– Мы с вами договоримся, господин фалаша. – Капитан Нуразбеков ушел от прямого ответа, вздохнул и вернул перстень Гамилькару. – Бахчисарайский фонтан будет ваш. Но не за деньги.

– А за как?

– Баш на баш, господин фалаш.

– Bachnabach?

– Услуга за услугу.