Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга I   ::   Штерн Борис Гедальевич

Если же совсем откровенно: жадна была вдова до денег, хлестала своих русалок по щекам, стучала на своих клиентов в охранку (кличка ее в охранке была «Лошадь»), а в политическом движении раз и навсегда застряла в глубокой вонючей черносотенной канаве. Еще неизвестно, где нашли упокой белые косточки ее благоверного – не в фундаменте ли собственного дома? Откуда такое лютое подозрение? Из свидетельства в «Деле»: однажды купец Кустодиев так разбушевался, что сначала избил жену, потом кулаком повыбивал все окна в доме, собрал толпу, песни пел, потом тихо стало, ночь прошла, утром якобы купец уехал по делам в Кишинев и не вернулся, исчез, сгинул. Уехал ли?… Никто не видел. Хорошее слово «якобы». Допросили соседей, потом вдову – но она сразу стала в позу презумпции девичьей невинности. Так и не нашли покойного купца. Догадки, догадки… Но всем участникам этих событий за давностью лет – амнистия. Оставим это.

Как вдруг происходят с купчихой Кустодиевой разительные перемены. В октябре девятьсот четвертого года вдова стремительно помолодела, спорола черный воротничок, до основанья опустила декольте и сменила свое пуританское поведение на вызывающе демократическое. Откуда что взялось? Вглядимся в ее фотографии в «Деле». Бот съемка в августе, купчиха позирует «Шкфорцопфу и О'Павлу» (хотя этого О'Павла никто никогда не видел). Вид у вдовы такой, будто явилась не в заурядную фотографченку, но крайней мере в Гранд-Опера. Корчит из себя высший свет, будто она графиня, – шляпа с павлиньими перьями, фальшивые шеншеля, черный воротничок, китайский веерок в мясистой левой ручище, раскрытый зонтик в такой же правой. Август. Южно-Российск. Жара за сорок.