Эныч   ::   Комарницкий Евгений

 — Если б он на самом деле был, то не позволил бы босым своим любимым, людям на шею запрыгивать, верхом на них кататься и кровушку из них ведрами пить… Тоже мне -1 Дядя дядьков!..

— Не дядехульствуйте, Федой, — так и не отпив пива, отставляет кружку лейтенант Волохонский. — С таким отношением к Дяде и найоду его, многотейпцу, вы сами себе могилу еете. Знайте, Федой — все на Земле, чьез Него, Дядю, стало быть, и ничего на Земле не стало быть, что, стало быть, не чьез Него. Вот так вот, дойогой мой, а вы говойите… Ну да Дядя с вами. У вас все еще впееди… Ну, а тепей, — лейтенант прочищает направленное в сторону Семена и его компании ухо, — пеейдем в сьедние века. Кто становится во главе общественно-политического язвития?

Федор задумывается.

— Иван Калита?.. Ян Гус?.. Минин и Пожарский?..

— Не совсем пьявильно, молодой человек, но пьимейно так… Хойошо… А они кто были по-вашему? Не догадываетесь?

— Дядя… — пораженный Федор опрокидывает ногой кружку, отставленную Волохонским. — Неужели босые?

— Именно, — торжествующим скипетром поднимает журнал Волохонский. — А дьюгие? Все остальные великие? Хотя бы наши совъеменники? Напьимей, пьезидент Фьянции Жискай де Стен, космонавт Леонов, Мама Тейеза, Папа Войтыла, а также кино-ежиссей Гайдай… Как вам галилейка? Хойоша?..

— Вот черт! — восклицает Федор. — Надо же! И не подумаешь… Послушай, Лука, а Юрий Никулин, получается, тоже босой?..