Эныч   ::   Комарницкий Евгений

Только объясните еще и то, почему завод не был заблаговременно переведен на другое место.

— А что случилось на чугунолитейном, Василий Мартынович? — ослабляя ремень, интересуется Новиков. Поглаживает живот.

— Об этом надо спросить у Плухова. Я уверен: это его штучки. Блефует. Фонды выколачивает.

— В той же сводке, предназначенной для Виктора Вильямови-ча, я прочитал, что один день простоя чугунолитейного завода обходится ему в три миллиона рублей убытка, — говорит прокурор.

— Ну, для Молекулы эта потеря, — замечает, придвигая к себе большое фарфоровое блюдо с заливной осетриной, Марк Захарович, — что слону дробина…

— Уррраа!! — кричат за стеной. — За ирано-иракский конфликт! За переворот в Турции! За войну в космосе!

— Что за дебилы! — возмущается Борисов. — Разве можно о таких вещах орать на весь ресторан? Опять, наверно, комендант со своими дубами куролесит.

Внезапно гаснет свет. Обрывается музыка. Внизу, в зале, становится относительно тихо. Слышны какие-то шорохи. Изредка раздаются испуганные женские возгласы. За стеной, в кабинете, какое-то время молчат, потом множество ног дружно топает по полу. Соседи Борисова и его компании свистят и сыплют угрозами:

— Свет давай, крысы цивильные! Разнесем щас к едреней фене всю вашу лавочку! Через минуту начинаем стрелять! Где мой шмайссер, Алкинсон? Шапошников — огнемет!

Галерея содрогается.

— И впрямь спалят, — голос Марка Захаровича дрожит. — От этих солдафонов все что угодно ожидать можно.