Эныч   ::   Комарницкий Евгений

Хрюканье, бибиканье автомобиля, лай, пожарная сирена, кваканье, блеянье, вертолетное тарахтение, кукареканье, скрип тор! мозов, мычанье, свисток локомотива, кудахтанье, телефонный звоч нок, гудение керосинового примуса, мяуканье, перестук вагонных колес, карканье, запуск космического корабля «Аполлон», рев сло| на, стук дятла, механическая циклевка полов, трубный лосиный призыв, шум птичьего базара, бой кремлевских курантов, чавканье тапира, щелканье тукана, взрыв телевизора, пуск ракет с турсов, крик осла, стрельба очередями из «Калашникова», змеиное шептание, уханье совы, вой снежного человека, стоны дизеля, кряхтенье пеликозавров, визг циркулярной пилы, скрежет теко-донта, чмоканье демпфера, топот стрекозавра, плач мартена, причитание птеродактиля, рыдание блюминга, удары хвостом игуанодона, верещание турбины, плевки насосов, писк дипротодона, рев Красноярской ГЭС, пыхтение балахицериума, свист закипающего чайника, сопение корифадона, оханье тяжелого пресса, алюминие-вость трубкозуба, раздумья гидранта, плунжерность бородавочника, бег бойлера, дроссельность гигантского броненосца, сны дебаркадера, арматурность матаматы, полет изолятора, ртутность овсянки, белый танец градирни, манометрность макруруса, лукавство фрезы, кронштейность дронты, радость компостера, надфильность сальпуги и боль шарикоподшибников сливаются в единую космическую какофонию.

Под наполнившимися звуковым ветром брезентовыми парусами кафе, разрезая раскачивающиеся во вдохновенном исполнительском порыве волны голов, плывет Молекула. По его лицу разлита благостная умиротворенность — голова слегка откинута назад, глаза в полузакрытом состоянии.

Проплывая мимо терриконовой пирамиды, Молекула подает знак, и его восьмивесельноногая триера делает остановку. Прислушиваясь к козлиному мемеканью взобравшегося на вершину человека в плаще, Молекула опускает свой цветочный скипетр.

Какофония резко обрывается.

— фу-ух, — хлопая по заложенным ушам, мотает головой Коля, — вот это музыка… Нет, ребята, — говорит он не слышащим его, зажавшим уши пальцами, ладонями и кулаками Волохонско-му, курсантам и Федору. — Я лучше пару ведер…

— Цыц, ты! — шипят за его спиной. — Вильямович выбирает. Послушать дай, балабол!

Еще раз хлопнув себя по ушам, Коля поворачивает голову в сторону пирамиды, прислушиваясь к идущему там разговору.