JК
Красный смех (Отрывки из найденной рукописи) :: Андреев Леонид
Страница: 42 из 75Они думали, что я работаю, и закрыли все двери, чтобы не помешать звуком,- один, лишенный возможности двигаться, сидел я в комнате и послушно глядел, как дрожат руки.
- Это ничего,- громко сказал я, и в тишине и одиночестве кабинета голос прозвучал хрипло и нехорошо, как голос сумасшедшего.- Это ничего. Я буду диктовать. Ведь был же слеп Мильтон, когда писал свой "Возвращенный рай". Я могу мыслить - это главное, это все.
И я стал сочинять длинную, умную фразу о слепом Мильтоне, но слова путались, выпадали, как из дурного набора, и, когда я подходил к концу фразы, я уже забывал ее начало. Я хотел вспомнить тогда, с чего это началось, почему я сочиняю эту странную, бессмысленную фразу о каком-то Мильтоне - и не мог.
- "Возвращенный рай", "Возвращенный рай",- твердил я и не понимал, что это значит.
...И тут я сообразил, что вообще многое я забываю, что . я стал страшно рассеян и путаю знакомые лица; что даже в простом разговоре я теряю слова, а иногда, и зная слово, не могу никак понять его значения. Мне ясно представился теперешний мой день: какой-то странный, короткий, обрубленный, как мои ноги, с пустыми, загадочными местами - длинными часами потери сознания или бесчувствия, о которых я ничего не могу вспомнить.
Я хотел позвать жену, но забыл, как ее зовут,- это уже не удивило и не испугало меня. Тихонько я прошептал: - Жена!
Нескладное, непривычное в обращении слово тихо прозвучало и замерло, не вызвав ответа. И тихо было. Они боялись неосторожным звуком помешать моей работе, и тихо было - настоящий кабинет ученого, уютный, тихий, располагающий к созерцанию и творчеству.
- Это ничего,- громко сказал я, и в тишине и одиночестве кабинета голос прозвучал хрипло и нехорошо, как голос сумасшедшего.- Это ничего. Я буду диктовать. Ведь был же слеп Мильтон, когда писал свой "Возвращенный рай". Я могу мыслить - это главное, это все.
И я стал сочинять длинную, умную фразу о слепом Мильтоне, но слова путались, выпадали, как из дурного набора, и, когда я подходил к концу фразы, я уже забывал ее начало. Я хотел вспомнить тогда, с чего это началось, почему я сочиняю эту странную, бессмысленную фразу о каком-то Мильтоне - и не мог.
- "Возвращенный рай", "Возвращенный рай",- твердил я и не понимал, что это значит.
...И тут я сообразил, что вообще многое я забываю, что . я стал страшно рассеян и путаю знакомые лица; что даже в простом разговоре я теряю слова, а иногда, и зная слово, не могу никак понять его значения. Мне ясно представился теперешний мой день: какой-то странный, короткий, обрубленный, как мои ноги, с пустыми, загадочными местами - длинными часами потери сознания или бесчувствия, о которых я ничего не могу вспомнить.
Я хотел позвать жену, но забыл, как ее зовут,- это уже не удивило и не испугало меня. Тихонько я прошептал: - Жена!
Нескладное, непривычное в обращении слово тихо прозвучало и замерло, не вызвав ответа. И тихо было. Они боялись неосторожным звуком помешать моей работе, и тихо было - настоящий кабинет ученого, уютный, тихий, располагающий к созерцанию и творчеству.