JК
Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера :: Леонтьев Борис
Страница: 116 из 365Когда в подвале замаячил самначальник управления Свистопляскин, три красноармейца замерли по стойке «смирно». Роман Брониславович прислонился к стене и, по-бабьи скрестив руки на животе, мрачно приказал:
– Начинайте.
Капитан закурил папиросу и громко скомандовал:
– Готовсь! Целься! По Антанте...
Приговоренные к смерти сделались такими, словно их опустили в воду и тут же из нее вытащили.
Товарищ Лев, дрожа всем телом, начал бормотать что-то о том, что он не враг, что он предан делу партии до мозга костей и, вообще, все это какое-то недоразумение.
– Товарищи, но есть же постановление об амнистии! Его пока никто не отменял. Нас должны судить. Мы не виновны! – чувствуя в себе инстинктивный страх смерти, заблеял товарищ Антон.
– Я протестую перед лицом всей Советской России!
Эти слова принадлежали Ираклию Давыдовичу Суржанскому и были последними в его жизни.
Товарищ Свистопляскин спокойно сомкнул глаза, капитан Ишаченко махнул рукой и, чихнув в кулак, выбросил из своих уст роковое «Пли!». Прогремело три одновременных раскатистых выстрела. Подвал заволокло дымом, запахло порохом.
– Вот и порешили контру! – душевно обрадовался капитан. – Ханырики неотесанные, мать их в жало! Пусть теперь на том свете черту лысому рассказывают о своих подвигах.
– Так-то оно так. Но ты опять все c кондачка решаешь! – наставительно проверещал Свистопляскин.
– Начинайте.
Капитан закурил папиросу и громко скомандовал:
– Готовсь! Целься! По Антанте...
Приговоренные к смерти сделались такими, словно их опустили в воду и тут же из нее вытащили.
Товарищ Лев, дрожа всем телом, начал бормотать что-то о том, что он не враг, что он предан делу партии до мозга костей и, вообще, все это какое-то недоразумение.
– Товарищи, но есть же постановление об амнистии! Его пока никто не отменял. Нас должны судить. Мы не виновны! – чувствуя в себе инстинктивный страх смерти, заблеял товарищ Антон.
– Я протестую перед лицом всей Советской России!
Эти слова принадлежали Ираклию Давыдовичу Суржанскому и были последними в его жизни.
Товарищ Свистопляскин спокойно сомкнул глаза, капитан Ишаченко махнул рукой и, чихнув в кулак, выбросил из своих уст роковое «Пли!». Прогремело три одновременных раскатистых выстрела. Подвал заволокло дымом, запахло порохом.
– Вот и порешили контру! – душевно обрадовался капитан. – Ханырики неотесанные, мать их в жало! Пусть теперь на том свете черту лысому рассказывают о своих подвигах.
– Так-то оно так. Но ты опять все c кондачка решаешь! – наставительно проверещал Свистопляскин.