JК
Первый к бою готов! :: Самаров Сергей
Страница: 21 из 64От своего собственного веса ноги после приземления болят, а рация тоже не легкая… А если прыгать в горах, то вероятность ноги переломать увеличивается в несколько раз… И, не приведи господи, заставят в темноте десантироваться… Тогда уж точно после приземления только половина отряда на ногах бы осталась и вторую половину на себе тащила…
Но ефрейтор Волк чем дальше, тем больше сиял. Должно быть, мысли в голове вертелись, и представлял он уже, как в родной деревне его, орденоносца, встречают с цветами… Я посматривал на него как на более опытного спецназовца и тоже приобретал уверенность в себе. Мы с ним почти земляки, из соседних областей…
* * *
Я стал собираться, но выйти из дома не успел. Мне на мобилу позвонил Волк:
– Ты дома?
– Дома пока…
– Машины пришли…
– Уже на месте?
– Нет, в Москву въехали. На месте будут часа через полтора…
– Добро… Я скоро поеду…
2. ВОЛК
Трубку городского телефона я положил так, что она чуть не раскололась сама и аппарат едва не сплющила. В минуты веселящего раздражения со мной это случается. За прошлый год три аппарата разбил…
И опять у меня, значит, с женой проблемы… Хорошо Онуфрию, он холостой… То есть совсем холостой, всегда, по политическим, можно сказать, мотивам.
Но ефрейтор Волк чем дальше, тем больше сиял. Должно быть, мысли в голове вертелись, и представлял он уже, как в родной деревне его, орденоносца, встречают с цветами… Я посматривал на него как на более опытного спецназовца и тоже приобретал уверенность в себе. Мы с ним почти земляки, из соседних областей…
* * *
Я стал собираться, но выйти из дома не успел. Мне на мобилу позвонил Волк:
– Ты дома?
– Дома пока…
– Машины пришли…
– Уже на месте?
– Нет, в Москву въехали. На месте будут часа через полтора…
– Добро… Я скоро поеду…
2. ВОЛК
Трубку городского телефона я положил так, что она чуть не раскололась сама и аппарат едва не сплющила. В минуты веселящего раздражения со мной это случается. За прошлый год три аппарата разбил…
И опять у меня, значит, с женой проблемы… Хорошо Онуфрию, он холостой… То есть совсем холостой, всегда, по политическим, можно сказать, мотивам.