JК
Богиня :: Пембертон Маргарет
Страница: 193 из 526В Лондоне он оставил ее в универмаге «Харродз», а сам отправился на обед со старым другом – земляком Алексом Кордой. Они с аппетитом ели, много пили и громогласно спорили. В самом превосходном настроении вернулся Видал в отель и обнаружил Кариану в постели с таксистом.
Ее недоумение при виде разъяренного мужа было поистине трогательным. Она ничего не сделала – всего-навсего приехала домой пораньше, потому что у нее болела голова. Пришлось лечь, чтобы во сне боль прошла. Его обвинения ужасны и несправедливы.
Кариана рыдала и отныне стала ложиться в постель рано и поздно вставать.
На пароходе по пути домой Видал часами простаивал у поручней, вглядываясь в омерзительно-зеленые бесконечные волны и от души желая себе смерти. Он сумел бы справиться с ее развращенностью, будь она открытой и вызывающей – избил бы Кариану, брал бы ее, пока та не обессилеет, запер бы в спальне. Но никак не мог свыкнуться со страшной истиной – целые дни и недели начисто выпадают у нее из памяти. Дни, которые она решительно отказывалась обсуждать.
Ее брезгливость в то время, которое он привык считать периодами просветления, все усиливалась. Роскошное белье надевалось всего лишь раз, а потом выбрасывалось, как, впрочем, и перчатки, которые она швыряла в мусорное ведро, едва успевала снять. Бывали минуты, когда Видал тонул в сотнях пар запакованных в целлофан перчаток, грудах лифчиков, трусиков и комбинаций.
Ее недоумение при виде разъяренного мужа было поистине трогательным. Она ничего не сделала – всего-навсего приехала домой пораньше, потому что у нее болела голова. Пришлось лечь, чтобы во сне боль прошла. Его обвинения ужасны и несправедливы.
Кариана рыдала и отныне стала ложиться в постель рано и поздно вставать.
На пароходе по пути домой Видал часами простаивал у поручней, вглядываясь в омерзительно-зеленые бесконечные волны и от души желая себе смерти. Он сумел бы справиться с ее развращенностью, будь она открытой и вызывающей – избил бы Кариану, брал бы ее, пока та не обессилеет, запер бы в спальне. Но никак не мог свыкнуться со страшной истиной – целые дни и недели начисто выпадают у нее из памяти. Дни, которые она решительно отказывалась обсуждать.
Ее брезгливость в то время, которое он привык считать периодами просветления, все усиливалась. Роскошное белье надевалось всего лишь раз, а потом выбрасывалось, как, впрочем, и перчатки, которые она швыряла в мусорное ведро, едва успевала снять. Бывали минуты, когда Видал тонул в сотнях пар запакованных в целлофан перчаток, грудах лифчиков, трусиков и комбинаций.