JК
Дьявольское желание :: Макбейн Лори
Страница: 51 из 405В конце концов он тихонько пробормотал, ни к кому не обращаясь:
— Мне наскучила игра.
С этими словами юноша облегченно откинулся на спинку стула, довольный принятым трудным решением.
— Неужели, дорогой Чарлз? Какая жалость! — сочувственно произнес лорд Тривейн, и циничная усмешка искривила его чувственный рот.
Чарлз Лэктон покраснел до корней своих огненно-рыжих волос и с досадой устремил голубые глаза на лениво раскинувшуюся в кресле фигуру его светлости, испытывая одновременно злость и восхищение этим человеком. Сколько он себя помнил, лорд Тривейн всегда вызывал в нем восторг и преклонение. Рассказы о его эскападах воспламеняли воображение юнца, и Тривейн стал для него некоей изумительной легендой.
От этих размышлений Чарлза оторвало шуршание тасуемых карт: джентльмены решили сыграть еще одну, последнюю партию. Он завороженно наблюдал за длинными тонкими пальцами лорда Тривейна, быстро и ловко сдающими карты. Необычная золотая печатка на мизинце таинственно мерцала, околдовывая юношу своим мягким блеском. Он не сводил голубых, как незабудки, и невинных, как у младенца, глаз с невозмутимого лица его светлости. Тот разыгрывал свою партию, казалось, совершенно не заботясь о выигрыше, хотя от предложенных ставок у Чарлза захватило дух, и он мысленно возблагодарил Бога, что не участвует в последнем роббере. Да и вся нынешняя игра была уму непостижима. Он играл во многих клубах, и там ставки были гораздо меньше.
— Мне наскучила игра.
С этими словами юноша облегченно откинулся на спинку стула, довольный принятым трудным решением.
— Неужели, дорогой Чарлз? Какая жалость! — сочувственно произнес лорд Тривейн, и циничная усмешка искривила его чувственный рот.
Чарлз Лэктон покраснел до корней своих огненно-рыжих волос и с досадой устремил голубые глаза на лениво раскинувшуюся в кресле фигуру его светлости, испытывая одновременно злость и восхищение этим человеком. Сколько он себя помнил, лорд Тривейн всегда вызывал в нем восторг и преклонение. Рассказы о его эскападах воспламеняли воображение юнца, и Тривейн стал для него некоей изумительной легендой.
От этих размышлений Чарлза оторвало шуршание тасуемых карт: джентльмены решили сыграть еще одну, последнюю партию. Он завороженно наблюдал за длинными тонкими пальцами лорда Тривейна, быстро и ловко сдающими карты. Необычная золотая печатка на мизинце таинственно мерцала, околдовывая юношу своим мягким блеском. Он не сводил голубых, как незабудки, и невинных, как у младенца, глаз с невозмутимого лица его светлости. Тот разыгрывал свою партию, казалось, совершенно не заботясь о выигрыше, хотя от предложенных ставок у Чарлза захватило дух, и он мысленно возблагодарил Бога, что не участвует в последнем роббере. Да и вся нынешняя игра была уму непостижима. Он играл во многих клубах, и там ставки были гораздо меньше.