JК
Дочь пирата :: Фоули Гэлен
Страница: 216 из 383Два взгляда встретились с одинаковой враждебностью: холодная похоть блеснула в глазах Анатоля, глаза Серафины ответили ему ненавистью.
Она заметила припудренный синяк на левой скуле князя и легкую отечность под глазом — следы его драки с Дариусом. Анатоль перехватил взгляд принцессы, и его сапфировые глаза прищурились. Она еле сдержала злорадную усмешку.
Под взглядами разодетой толпы гостей Серафина склонилась перед Анатолем в глубоком картинном реверансе. Он ответил поклоном и предложил ей правую руку. Левая была по обычаю заложена за спину. Отвернувшись от отца, Серафина положила затянутые в перчатку пальчики на руку завоевателя и позволила ему подвести себя к креслу. Рядом с ней опустился в такое же кресло Анатоль.
Весь вечер он обращался с ней с изысканной любезностью, потому что неподалеку все время находились ее родители. Поистине князь был само обаяние: он очаровал премьер-министра, королеву, генералов, с которыми обменивался военными историями. Он даже галантно взял на себя вину за ссору с Дариусом.
В иные моменты Серафине хотелось закричать и разметать все изысканные благоуханные букеты, украшавшие возвышение, но она продолжала сидеть неподвижно, как фарфоровая кукла, со сложенными на коленях руками и застывшей на губах легкой улыбкой, от которой сводило скулы и ныли щеки.
К этому предназначила ее судьба… Серафина твердила это себе вновь и вновь.
Она заметила припудренный синяк на левой скуле князя и легкую отечность под глазом — следы его драки с Дариусом. Анатоль перехватил взгляд принцессы, и его сапфировые глаза прищурились. Она еле сдержала злорадную усмешку.
Под взглядами разодетой толпы гостей Серафина склонилась перед Анатолем в глубоком картинном реверансе. Он ответил поклоном и предложил ей правую руку. Левая была по обычаю заложена за спину. Отвернувшись от отца, Серафина положила затянутые в перчатку пальчики на руку завоевателя и позволила ему подвести себя к креслу. Рядом с ней опустился в такое же кресло Анатоль.
Весь вечер он обращался с ней с изысканной любезностью, потому что неподалеку все время находились ее родители. Поистине князь был само обаяние: он очаровал премьер-министра, королеву, генералов, с которыми обменивался военными историями. Он даже галантно взял на себя вину за ссору с Дариусом.
В иные моменты Серафине хотелось закричать и разметать все изысканные благоуханные букеты, украшавшие возвышение, но она продолжала сидеть неподвижно, как фарфоровая кукла, со сложенными на коленях руками и застывшей на губах легкой улыбкой, от которой сводило скулы и ныли щеки.
К этому предназначила ее судьба… Серафина твердила это себе вновь и вновь.