Гнев Диониса   ::   Нагродская Евдокия

— Вы оба не едите и только целуетесь, — говорит Старк с улыбкой, — я вас рассажу.

— О, нет, нет, папа, я ем, все ем, — и маленькая ручка крепко цепляется за меня.

— И я ем, ем, все ем! — вторю я. — А после завтрака мы откроем сундук и посмотрим, что там есть. Что бы тебе больше всего хотелось? — спрашиваю я, зная, что ему хотелось большого парохода, который можно пускать в бассейн. — Ну скажи-ка?

— Чтобы ты приехала.

— А потом?

— Санки.

— Но теперь лето.

— Ах, да! Ну, живую лошадь, На моем лице отражается такое огорчение, что я не могу вот сейчас вынуть моему сынишке живую лошадь из чемодана, что Латчинов и Старк смеются, глядя на меня.

— Опростоволосились, мамаша. Как это в самом деле вы лошадь-то не привезли? — говорит Васенька.

Васенька после болезни Старка так и не вернулся в Рим, страшно ругает Париж и piccoli francesi [20] , но не уезжает обратно.

Я смотрю на Васеньку пристально и с удивлением восклицаю:

— Васенька, да вы похорошели! У вас ужасно элегантный вид!

Эти годы в Париже он сильно нуждался. Лат-чинов и Старк выдумывали все способы, чтобы помочь ему, но это плохо удавалось. Трудно было заставить его принять эту помощь. Он согласен был только кормиться у Старка.

Васенька смотрит на меня и говорит гордо:

— Это я разбогател теперь.

— Каким образом?

— Зарабатываю много. Деньги некуда девать! Вот сегодня сто франков получил. Не верите? А это что? — И он вытаскивает из кармана скомканный стофранковый билет.