JК
Голубая ива :: Смит Дебора
Страница: 103 из 541На пищевом заводе ей сказали, что у нее не хватает сноровки, и в связи с травмой уволили с работы. Мало им того, что она таскала двадцатифунтовые мешки с собачьим кормом по восемь часов в день, нужны еще какие-то доказательства!
Все в душе Лили бушевало, но она не стала подливать масла в огонь:
— Ты не беспомощна, у тебя есть дочь: я помогу, приведу в порядок твои платья, и как только тебе полегчает, ты второй раз в жизни выйдешь в королевском свадебном наряде.
Мать фыркнула, но постаралась выпрямиться, отчего лицо ее исказилось гримасой боли.
— По крайней мере у меня еще крепкие зубы.
— Точчо! Раз ты в состоянии кусать и жевать, ты еще хоть куда.
Лили помогла матери подняться с кровати, и они прошаркали в ванную. В большом зеркале в углу отразились два сгорбленных рыжих ангела в длинных хлопчатобумажных ночных сорочках. Побледневшая мать, согнувшись в три погибели, еле ползла рядом с раскрасневшейся от тяжести Лили.
Лили подвела мать к зеркалу в ванной, та махнула на дверь:
— Спустись и посмотри, приготовил ли отец яичницу. Остальное я сделаю сама, чтобы уж совсем не расклеиться.
На лице матери застыло упрямое выражение. Лили вбежала на кухню, чмокнула отца в щеку и отняла у него чашу, в которой он крюком взбивал яйца.
— Ты заржавеешь, — пошутила она и вытерла крюк кухонным полотенцем.
Он силился улыбнуться, но как-то отрешенно опустился на стул и застыл над кружкой кофе, уставившись в одну точку.
Все в душе Лили бушевало, но она не стала подливать масла в огонь:
— Ты не беспомощна, у тебя есть дочь: я помогу, приведу в порядок твои платья, и как только тебе полегчает, ты второй раз в жизни выйдешь в королевском свадебном наряде.
Мать фыркнула, но постаралась выпрямиться, отчего лицо ее исказилось гримасой боли.
— По крайней мере у меня еще крепкие зубы.
— Точчо! Раз ты в состоянии кусать и жевать, ты еще хоть куда.
Лили помогла матери подняться с кровати, и они прошаркали в ванную. В большом зеркале в углу отразились два сгорбленных рыжих ангела в длинных хлопчатобумажных ночных сорочках. Побледневшая мать, согнувшись в три погибели, еле ползла рядом с раскрасневшейся от тяжести Лили.
Лили подвела мать к зеркалу в ванной, та махнула на дверь:
— Спустись и посмотри, приготовил ли отец яичницу. Остальное я сделаю сама, чтобы уж совсем не расклеиться.
На лице матери застыло упрямое выражение. Лили вбежала на кухню, чмокнула отца в щеку и отняла у него чашу, в которой он крюком взбивал яйца.
— Ты заржавеешь, — пошутила она и вытерла крюк кухонным полотенцем.
Он силился улыбнуться, но как-то отрешенно опустился на стул и застыл над кружкой кофе, уставившись в одну точку.