JК
Грехи людские :: Пембертон Маргарет
Страница: 132 из 751И принцесса поспешно сказала, впрочем, не слишком уверенно:
– Боже, как же часто я скучаю без Джерома!
Элизабет затушила сигарету в стеклянной пепельнице.
– И я тоже, Луиза. Я тоже.
– Отплываем семнадцатого числа следующего месяца, – сказал ей Адам.
Элизабет в ночной рубашке сидела за туалетным столиком в спальне их кенсингтонского дома и расчесывала волосы. Адам уже разделся и лег. Вокруг были разбросаны проспекты разных судоходных компаний. В одной руке он держал блокнот, в другой – карандаш. Элизабет медленно опустила щетку.
– Семнадцатое – это как раз за три дня до моего исполнения концерта Моцарта. – Ее глаза встретились в зеркале с взглядом Адама.
– Я знаю. – В его взоре была такая твердость, какую раньше Элизабет видеть не приходилось.
Она обернулась и в упор посмотрела на него. Ее охватило ощущение deja vu [4] . Казалось, она сидит в ресторане «Савой» и слышит отцовские слова: «У тебя еще будет много других концертов, Элизабет. Целая куча! А сейчас самое главное, чтобы мы оставались вместе...»
Но несмотря на уверения отца, не было у нее множества концертов. Вообще долго не было никаких выступлений. Адам как-то признался, что называл ее отца эгоистичным чудовищем, не позволяющим дочери заниматься музыкой. И вот теперь он сам поступает точно так же. Элизабет не была уверена, осознает ли он, как в этом отношении похож на Джерома. Внимательно посмотрев Адаму в глаза, она пришла к выводу: да, осознает. Осознает и стыдится этого.
Его волосы были взъерошены, пижама расстегнута на груди.
– Боже, как же часто я скучаю без Джерома!
Элизабет затушила сигарету в стеклянной пепельнице.
– И я тоже, Луиза. Я тоже.
– Отплываем семнадцатого числа следующего месяца, – сказал ей Адам.
Элизабет в ночной рубашке сидела за туалетным столиком в спальне их кенсингтонского дома и расчесывала волосы. Адам уже разделся и лег. Вокруг были разбросаны проспекты разных судоходных компаний. В одной руке он держал блокнот, в другой – карандаш. Элизабет медленно опустила щетку.
– Семнадцатое – это как раз за три дня до моего исполнения концерта Моцарта. – Ее глаза встретились в зеркале с взглядом Адама.
– Я знаю. – В его взоре была такая твердость, какую раньше Элизабет видеть не приходилось.
Она обернулась и в упор посмотрела на него. Ее охватило ощущение deja vu [4] . Казалось, она сидит в ресторане «Савой» и слышит отцовские слова: «У тебя еще будет много других концертов, Элизабет. Целая куча! А сейчас самое главное, чтобы мы оставались вместе...»
Но несмотря на уверения отца, не было у нее множества концертов. Вообще долго не было никаких выступлений. Адам как-то признался, что называл ее отца эгоистичным чудовищем, не позволяющим дочери заниматься музыкой. И вот теперь он сам поступает точно так же. Элизабет не была уверена, осознает ли он, как в этом отношении похож на Джерома. Внимательно посмотрев Адаму в глаза, она пришла к выводу: да, осознает. Осознает и стыдится этого.
Его волосы были взъерошены, пижама расстегнута на груди.