Изгнание из рая   ::   Крюкова Елена Николаевна

Зато толклись, как черная мошкара, гости, и можно было без лупы, нос к носу — мала, мала комнатенка для жизни, хороша лишь для любви — рассмотреть их.

Их было трое. Это была странная троица. Они держались вместе, рядком, кучно, притираясь друг к другу, срастаясь локтями, как будто из кто-то пытался разрубить, разбросать, как зерна. Так держатся, жмутся друг к другу паханы на зоне. Какие светились в полумраке каморы у них лица? Митя не мог бы разобрать. Он пытался быть художником, но его зренье здесь отказывало ему: черты лиц пришедших стирались, таяли и гасли, как перегоревшие лампочки. Они все были, кажется, коротко стриженные. Один так и сидел в шапке. Митя протянул руку, чтобы бесцеремонно-шутейно сдернуть с гостя шапку, но тот так сверкнул на Митю глазами, что Митя больше не приблизился к нему. Когда один из троицы говорил, двое других поддакивали, кивали головами, будто они были китайские бронзовые бонзы. Это были… друзья Флюра?.. Флюр, это видно было, рад был им сверх меры. Троица владела радостной тайной.

— Давайте знакомиться, — доброжелательно сказал Митя, — я…

— Ты Дмитрий, я знаю, — перебил его тот, в шапке, снова высверкнув выпученными глазами. — Гусь Хрустальный рассказывал о тебе. Он брехал, что ты художник. Значит, ты…

— …значит, ты кое-что смыслишь в одной вещи… в одном деле, — вклинился его сосед со стриженной долыса светлой круглой головой. У него был такой вид, будто он только что выпрыгнул из холодной тюремной бани. — В общем, в живописи.