JК
Мадам Змея :: Холт Виктория
Страница: 13 из 413 — Надо превратить этого неуклюжего юнца, впитавшего в себя испанскую важность, в жизнерадостного француза! Да, должно произойти чудо!
— Ябы не смогла его совершить, — сказала Маргарита, — потому что я была свидетельницей унижения Генриха. Я находилась рядом, когда ты бранил его. Я видела краску на его лице и сердитый блеск в глазах: я видела его скованные губы, пытавшиеся произнести нечто не уступающее тебе по остроумию. Бедный мальчик не понимал, что остроумие рождается в голове, а не на устах. Нет! Он не отреагирует на мои усилия. Я могу лишь составить план: осуществить его должен кто-то другой.
— Тогда, возможно, Анна…
— Мой любимый, ты так требователен ко мне, что я не смогу служить кому-то еще; я так предана тебе, что безразлична к другим.
Они засмеялись, и Маргарита сказала:
— Предоставь это мне. Я найду женщину.
Франциск положил руки на плечи Анны и Маргариты.
— Мои дорогие, — он поцеловал сначала Маргариту, потом Анну, — что бы я делал без вас? Этот мой сын — что колючая щетина в рубашке. Источник вечного раздражения… Оно то проходит, то возвращается вновь. Да благословит вас Святая Дева! А теперь давайте танцевать и веселиться. Пусть музыка звучит громче!
Король повел Анну танцевать; он радовался тому, что его любовница и сестра сумели поднять ему настроение. Пары придворных последовали за Франциском и Анной. Но молодой Генрих сидел в углу, пытаясь спрятаться за гобеленами. Он ждал момента, когда сможет ускользнуть в свои покои. Он едва выносил смех, веселье, придворных, женщин; особенно сильно он ненавидел отца.
— Ябы не смогла его совершить, — сказала Маргарита, — потому что я была свидетельницей унижения Генриха. Я находилась рядом, когда ты бранил его. Я видела краску на его лице и сердитый блеск в глазах: я видела его скованные губы, пытавшиеся произнести нечто не уступающее тебе по остроумию. Бедный мальчик не понимал, что остроумие рождается в голове, а не на устах. Нет! Он не отреагирует на мои усилия. Я могу лишь составить план: осуществить его должен кто-то другой.
— Тогда, возможно, Анна…
— Мой любимый, ты так требователен ко мне, что я не смогу служить кому-то еще; я так предана тебе, что безразлична к другим.
Они засмеялись, и Маргарита сказала:
— Предоставь это мне. Я найду женщину.
Франциск положил руки на плечи Анны и Маргариты.
— Мои дорогие, — он поцеловал сначала Маргариту, потом Анну, — что бы я делал без вас? Этот мой сын — что колючая щетина в рубашке. Источник вечного раздражения… Оно то проходит, то возвращается вновь. Да благословит вас Святая Дева! А теперь давайте танцевать и веселиться. Пусть музыка звучит громче!
Король повел Анну танцевать; он радовался тому, что его любовница и сестра сумели поднять ему настроение. Пары придворных последовали за Франциском и Анной. Но молодой Генрих сидел в углу, пытаясь спрятаться за гобеленами. Он ждал момента, когда сможет ускользнуть в свои покои. Он едва выносил смех, веселье, придворных, женщин; особенно сильно он ненавидел отца.