JК
Невеста в облаках или История Регины Соколовой, родившейся под знаком Весов :: Ларина Елена
Страница: 143 из 247Разве любимая женщина предает любимого мужчину?
– Ну, Леня! – В кабинет врывается тот, давешний, и я даже оборачиваюсь на его крик. – Ехать надо! Немедленно!
– Все, – говорит мой следователь, собирая бумаги со стола. – Вот и все, ваше время истекло.
Потом выходит в коридор и говорит кому-то:
– Оформляйте задержанную в СИЗО. Остальное подпишу, когда вернусь.
И мне:
– Можете взять только плащ. Сумка остается у нас как вещественное доказательство. До свидания. Сидеть вам еще долго, потом поговорим.
Он уходит, а меня забирает теперь уже настоящий конвой. Скучный сержант с плоским серым лицом сажает меня в коридоре, кому-то звонит, велит мне ждать, потом передает меня другому сержанту, и тот ведет меня вниз, где стоит уже не легковушка, а милицейский «уазик» с зарешеченными окнами. Меня запихивают внутрь и долго везут куда-то в темноту. С лязгом открываются тяжелые ворота, машина въезжает во двор и останавливается. Тусклый свет фонаря над воротами, над двором, огороженным забором с колючей проволокой. «Выходите!» Я с трудом вылезаю, сползаю вниз через заднюю дверь «уазика». Вот, я стою на этой земле, на асфальте в этом дворе. Это тюрьма. От сумы и от тюрьмы не зарекайся – поговорка, которую я знаю с детства. Не обошло…
Потом мне велят раздеваться догола, смотрят всюду, даже там, где нельзя никому смотреть, велят мыться, возвращают одежду, от которой исходит отвратительный запах дезинфекции, и ведут в камеру.
– Ну, Леня! – В кабинет врывается тот, давешний, и я даже оборачиваюсь на его крик. – Ехать надо! Немедленно!
– Все, – говорит мой следователь, собирая бумаги со стола. – Вот и все, ваше время истекло.
Потом выходит в коридор и говорит кому-то:
– Оформляйте задержанную в СИЗО. Остальное подпишу, когда вернусь.
И мне:
– Можете взять только плащ. Сумка остается у нас как вещественное доказательство. До свидания. Сидеть вам еще долго, потом поговорим.
Он уходит, а меня забирает теперь уже настоящий конвой. Скучный сержант с плоским серым лицом сажает меня в коридоре, кому-то звонит, велит мне ждать, потом передает меня другому сержанту, и тот ведет меня вниз, где стоит уже не легковушка, а милицейский «уазик» с зарешеченными окнами. Меня запихивают внутрь и долго везут куда-то в темноту. С лязгом открываются тяжелые ворота, машина въезжает во двор и останавливается. Тусклый свет фонаря над воротами, над двором, огороженным забором с колючей проволокой. «Выходите!» Я с трудом вылезаю, сползаю вниз через заднюю дверь «уазика». Вот, я стою на этой земле, на асфальте в этом дворе. Это тюрьма. От сумы и от тюрьмы не зарекайся – поговорка, которую я знаю с детства. Не обошло…
Потом мне велят раздеваться догола, смотрят всюду, даже там, где нельзя никому смотреть, велят мыться, возвращают одежду, от которой исходит отвратительный запах дезинфекции, и ведут в камеру.