Однажды и навсегда   ::   Сигер Мора

Венеция может показаться немного мрачноватой, но тем не менее в ней есть присущая только ей радость, которая сметает все печали на свете. А Рим? Кажется, там абсолютно невозможно ни от кого ничего добиться, но чувствуешь себя превосходно.

— Ты так много путешествовал, — сказала Сара, и, как она ни старалась, не смогла скрыть грусти, прозвучавшей в голосе. Мир был широк и огромен, а ее собственная часть в нем до обидного мала.

— И ты бы могла, — спокойно сказал он. — Мы могли бы вместе.

У нее пересохло в горле. Она, казалось, не могла вымолвить ни слова. Все было словно сон — прекрасный, незабываемый. И мимолетный. Она так безоглядно любила этого человека. Она твердо пообещала себе, что не навлечет на него никаких несчастий. Как объяснить ему все это?

Он ждал от нее решения, а она ничего не могла ему обещать. Ее выручила музыка. Она заглушила их разговор, принимающий неожиданно серьезный оборот. Музыка поманила их за собой, словно пообещав, что сию минуту остальной мир может для них не существовать. Сара схватила Фолкнера за руку и потащила за собой в водоворот музыки и огней.

Деревенские жители, конечно же, ведут более разумный образ жизни. К полуночи все пребывают в постелях. Пусть себе бодрствуют совы и полевые мыши. Но все нормальные существа с наступлением ночи должны спать. Даже в самые лунные ночи тьма оставалась непроглядной. Там, в деревне, мало что изменилось в течение непрерывной череды столетий.