JК
Опасное наваждение :: Питерс Натали
Страница: 528 из 679Так что я решила лучше не испытывать судьбу и подумать об этом, когда у меня будет свободное время…
– Лошади готовы и можно трогаться в путь, – сказал Сет на четвертый день утром, когда моя болезнь окончательно отступила. – Будем ехать, пока не устанем. Только не надо храбриться. Когда почувствуешь, что тебе нужен отдых, скажи мне, и мы сделаем привал. Караван наверняка все еще в Форт-Ларами.
Ни один из нас не вспоминал трогательную сцену у моего смертного одра. В конце концов я осталась жива, а, значит, все мои прощения не считаются. Но, порывшись в глубинах своей души – мы долго ехали по однообразному ландшафту вдоль реки Платт, Сет молчал, и мне больше ничего не оставалось, как только копаться в своей душе, – я обнаружила, что действительно многое простила ему. Собственно говоря, я простила все, кроме Вены, где он бросил меня с ребенком на руках. Мне было все равно, какие демоны гнали его, какие черти преследовали, – он поступил безжалостно и бессердечно. Что ж, вздохнула я про себя, может, когда я буду умирать в следующий раз, я прощу его и за Вену тоже. Если только за это время Сет не прибавит к этому своему греху новые.
Дорога поднималась в гору. Мы миновали Большую равнину. Длинные, колышущиеся травы прерии становились все ниже, появились колючие побеги, способные выжить в засуху под палящим солнцем. Мы пересекли южный приток реки Платт, проехали Гору-Суд, которая вместила бы тысячу бюрократов в накрахмаленных манжетах. Мы видели Гору-Трубу, метко названную так за то, что она резко поднимается среди засохшей равнины на сорок футов в высоту. Проехали под разрушенными ветрами скалами, которые назывались Обрывы Скотта.
– Лошади готовы и можно трогаться в путь, – сказал Сет на четвертый день утром, когда моя болезнь окончательно отступила. – Будем ехать, пока не устанем. Только не надо храбриться. Когда почувствуешь, что тебе нужен отдых, скажи мне, и мы сделаем привал. Караван наверняка все еще в Форт-Ларами.
Ни один из нас не вспоминал трогательную сцену у моего смертного одра. В конце концов я осталась жива, а, значит, все мои прощения не считаются. Но, порывшись в глубинах своей души – мы долго ехали по однообразному ландшафту вдоль реки Платт, Сет молчал, и мне больше ничего не оставалось, как только копаться в своей душе, – я обнаружила, что действительно многое простила ему. Собственно говоря, я простила все, кроме Вены, где он бросил меня с ребенком на руках. Мне было все равно, какие демоны гнали его, какие черти преследовали, – он поступил безжалостно и бессердечно. Что ж, вздохнула я про себя, может, когда я буду умирать в следующий раз, я прощу его и за Вену тоже. Если только за это время Сет не прибавит к этому своему греху новые.
Дорога поднималась в гору. Мы миновали Большую равнину. Длинные, колышущиеся травы прерии становились все ниже, появились колючие побеги, способные выжить в засуху под палящим солнцем. Мы пересекли южный приток реки Платт, проехали Гору-Суд, которая вместила бы тысячу бюрократов в накрахмаленных манжетах. Мы видели Гору-Трубу, метко названную так за то, что она резко поднимается среди засохшей равнины на сорок футов в высоту. Проехали под разрушенными ветрами скалами, которые назывались Обрывы Скотта.