Ожерелье из разбитых сердец   ::   Демидова Светлана

Наверно, я никогда не познакомилась бы с Феликсом, если бы у его матери было хорошее здоровье. Но оно у нее было хуже некуда. Однажды ее увезли в стационар, несмотря на то, что она, как всегда, жутко сопротивлялась. После работы я поплелась к Надежде Валентиновне в больницу, кляня себя за то, что во все ввязалась. Нельзя приближаться к человеку на расстояние ближе того, при котором отчетливо слышится слово: «Здравствуйте!» Этого слова хватает на все: оно и приветствие, и пожелание здоровья, а сказанное деловым тоном – намек на то, что здоровающемуся очень некогда и он не собирается обсуждать даже внезапно испортившуюся погоду. Хруст сушек – это уже совершенно другой звук. Это знак доверия: я у тебя ем, потому что знаю – не отравишь ни сушкой, ни словом. Это принятие на себя определенных обязательств. Ты мне – сушки с чаем, я тебе – посещение в больнице с апельсинами и бананами.

В общем, Надежда Валентиновна была очень плоха. Ее поместили в реанимацию и не взяли у меня ни апельсины, ни бананы. Послали за минералкой без газа и велели позвонить сыну.

– Я не знаю его номер, – ответила я хорошенькой медсестричке с золотыми кудельками, хулиганским образом выпроставшимися из-под голубенькой шапочки.

Девушка велела ждать ее у дверей реанимации, а сама скрылась за ними, тщательно прикрыв за собой белую створку, которая тут же прегромко щелкнула замком. Можно подумать, что я навязывалась пойти за ней. Я вовсе не хотела смотреть на Надежду Валентиновну в проводках и капельницах. Я и сыну-то звонить не хотела.