JК
Берлинские похороны :: Дейтон Лен
Страница: 304 из 310Генерал возится с саблей, которую ветер завернул в плащ, заломленные шляпы трепещут, будто перепуганные курицы.
Пожилой служащий недалеко от меня произносит «А вот и ее величество», и королева выходит из парадных дверей под нами. Надо всем возвышается поблескивающая каменная колонна Кенотафа. За мемориалом мальчики из капеллы королевской часовни, одетые в ярко-алые тюдоровские костюмчики, дуют на посиневшие руки.
Миссис Мейнард у нас за спиной ставит на стол кофейные чашки. Я слышу ее слова: «Мистер Хэллам не совсем здоров, сэр. Он решил отдохнуть несколько дней». В ответ слышатся вежливые соболезнования. Миссис Мейнард добавляет материнским тоном: «Он перетрудился», но над чем — не уточняет.
«А-а-а-а-а-а». Хриплая команда дежурного сержанта несется над рядами медвежьих шкур и штыков. Дряхлые государственные мужи стоят под пронзительным влажным ноябрьским ветром, который унес жизни многих их предшественников.
Мясистые ладони с клацаньем обнимают металл, несколько сотен винтовок выравниваются в линию.
Неожиданно из низкого облака раздаются раскаты артиллерийской канонады — это Биг Бен бьет одиннадцать часов. Белые одежды и отполированный металл тускло поблескивают в блеклом зимнем свете, и тут молнией засверкали трубы. Звуки траурной мелодии плывут среди тысяч напряженно застывших в молчании людей.
По молчаливой мокрой улице ветер гонит газету, словно городское перекати-поле. Газета целует светофор, слегка касается тромбона и прилипает к армейским ботинкам.
Пожилой служащий недалеко от меня произносит «А вот и ее величество», и королева выходит из парадных дверей под нами. Надо всем возвышается поблескивающая каменная колонна Кенотафа. За мемориалом мальчики из капеллы королевской часовни, одетые в ярко-алые тюдоровские костюмчики, дуют на посиневшие руки.
Миссис Мейнард у нас за спиной ставит на стол кофейные чашки. Я слышу ее слова: «Мистер Хэллам не совсем здоров, сэр. Он решил отдохнуть несколько дней». В ответ слышатся вежливые соболезнования. Миссис Мейнард добавляет материнским тоном: «Он перетрудился», но над чем — не уточняет.
«А-а-а-а-а-а». Хриплая команда дежурного сержанта несется над рядами медвежьих шкур и штыков. Дряхлые государственные мужи стоят под пронзительным влажным ноябрьским ветром, который унес жизни многих их предшественников.
Мясистые ладони с клацаньем обнимают металл, несколько сотен винтовок выравниваются в линию.
Неожиданно из низкого облака раздаются раскаты артиллерийской канонады — это Биг Бен бьет одиннадцать часов. Белые одежды и отполированный металл тускло поблескивают в блеклом зимнем свете, и тут молнией засверкали трубы. Звуки траурной мелодии плывут среди тысяч напряженно застывших в молчании людей.
По молчаливой мокрой улице ветер гонит газету, словно городское перекати-поле. Газета целует светофор, слегка касается тромбона и прилипает к армейским ботинкам.