JК
Полуденный вор :: Лаврова Ольга
Страница: 28 из 82Еще сделал вот так, – и она показывает, каквор пожал руку самому себе в символическом прощальном жесте.
Возвратясь с места кражи, Томин бушует:
– Теперь он еще и фокусник! Дематериализация мехов и ценной утвари! Ну, светлые умы, куда он все подевал? И откуда все знал?
– Даже про больного академика! – подхватывает Пал Палыч.
– Может, я лучше сойду с ума? Зинаида, можно видеть сквозь стены?
– А метод столетней давности, описанный Конан-Дойлем, не подойдет? – спрашивает она.
– Какой?
– Наблюдение из дома напротив.
Томин крякает, достает записную книжку, находит телефон, звонит.
– Юлия Семеновна?.. С Петровки. Скажите, когда вы перебирали серебро и прочее свое бар… – он чуть не договаривает «барахло», но спохватывается и маскирует это кашлем, – и прочие вещи, шторы на окнах были задернуты?.. Пока все. – Томин кладет трубку. – Разумеется, она не помнит! То, что нужно, никто не помнит. Вселенский склероз!
– Шурик, ты раскалился докрасна, это уже вредно.
– А что не вредно? Жизнь вообще вредная штука: никто в конце концов не выдерживает, все помирают.
* * *
Царапов в это время старается наладить сбыт. В винном отделе, который изолирован от магазина, со всем управляется румяная боевая Маня. Она и кассир, и продавец, и рабочий, ворочающий ящики, и кредитор своих не всегда платежеспособных завсегдатаев.
– Закрываюсь, закрываюсь! – покрикивает она, выпроваживая последних покупателей. Кого и подпихнет в спину.
Возвратясь с места кражи, Томин бушует:
– Теперь он еще и фокусник! Дематериализация мехов и ценной утвари! Ну, светлые умы, куда он все подевал? И откуда все знал?
– Даже про больного академика! – подхватывает Пал Палыч.
– Может, я лучше сойду с ума? Зинаида, можно видеть сквозь стены?
– А метод столетней давности, описанный Конан-Дойлем, не подойдет? – спрашивает она.
– Какой?
– Наблюдение из дома напротив.
Томин крякает, достает записную книжку, находит телефон, звонит.
– Юлия Семеновна?.. С Петровки. Скажите, когда вы перебирали серебро и прочее свое бар… – он чуть не договаривает «барахло», но спохватывается и маскирует это кашлем, – и прочие вещи, шторы на окнах были задернуты?.. Пока все. – Томин кладет трубку. – Разумеется, она не помнит! То, что нужно, никто не помнит. Вселенский склероз!
– Шурик, ты раскалился докрасна, это уже вредно.
– А что не вредно? Жизнь вообще вредная штука: никто в конце концов не выдерживает, все помирают.
* * *
Царапов в это время старается наладить сбыт. В винном отделе, который изолирован от магазина, со всем управляется румяная боевая Маня. Она и кассир, и продавец, и рабочий, ворочающий ящики, и кредитор своих не всегда платежеспособных завсегдатаев.
– Закрываюсь, закрываюсь! – покрикивает она, выпроваживая последних покупателей. Кого и подпихнет в спину.