JК
Полночный всадник :: Мартин Кэт
Страница: 330 из 340Кэрли, Рита Салазар, Клив Сандерс иработники ранчо стояли на вершине холма под старым дубом. Здесь дядя предстанет перед вечностью и обретет покой.
Больше прекрасная долина не была должна ему ничего. Кэрли понимала: он получил больше того, на что имел право.
Но все же Флетчер был ее дядей, и она любила его, несмотря ни на что, и плакала у могилы. Райли Уилкинс торжественно прочитал стих из Библии. Ничего уже нельзя изменить! Когда служба закончилась, все вернулись в дом, чтобы помянуть Флетчера.
Приняв соболезнования, Кэрли пошла в свою комнату и надела костюм для верховой езды. Она долго ждала этого момента и теперь сказала всем, что возвращается в Лас-Алмас к мужу.
Это было правдой.
Но Кэрли умолчала о том, как волнуется за Рамона.
Рамон пошевелился и открыл глаза. Пульсирующая боль терзала плечо, кожа вокруг раны горела. Но голова стала ясной, жар спал.
Сначала Рамон молча радовался жизни. Все его чувства обострились, и он другими глазами смотрел на небо за окном, которое постоянно меняло цвет, прислушивался к тихому дыханию женщины, уснувшей в кресле у его кровати.
Он знал, что Кэрли пришла, ощущал это с того момента, как она появилась в комнате, но до сих пор не видел ее. Тогда Рамон весь горел, глаза не открывались, он не мог поднять голову.
И все же чувствовал что-то прохладное на лбу, слышал сквозь беспокойный сон нежный голос жены. В затуманенном сознании мелькнула неясная мысль: Кэрли больше не покинет его. Останется здесь.
Больше прекрасная долина не была должна ему ничего. Кэрли понимала: он получил больше того, на что имел право.
Но все же Флетчер был ее дядей, и она любила его, несмотря ни на что, и плакала у могилы. Райли Уилкинс торжественно прочитал стих из Библии. Ничего уже нельзя изменить! Когда служба закончилась, все вернулись в дом, чтобы помянуть Флетчера.
Приняв соболезнования, Кэрли пошла в свою комнату и надела костюм для верховой езды. Она долго ждала этого момента и теперь сказала всем, что возвращается в Лас-Алмас к мужу.
Это было правдой.
Но Кэрли умолчала о том, как волнуется за Рамона.
Рамон пошевелился и открыл глаза. Пульсирующая боль терзала плечо, кожа вокруг раны горела. Но голова стала ясной, жар спал.
Сначала Рамон молча радовался жизни. Все его чувства обострились, и он другими глазами смотрел на небо за окном, которое постоянно меняло цвет, прислушивался к тихому дыханию женщины, уснувшей в кресле у его кровати.
Он знал, что Кэрли пришла, ощущал это с того момента, как она появилась в комнате, но до сих пор не видел ее. Тогда Рамон весь горел, глаза не открывались, он не мог поднять голову.
И все же чувствовал что-то прохладное на лбу, слышал сквозь беспокойный сон нежный голос жены. В затуманенном сознании мелькнула неясная мысль: Кэрли больше не покинет его. Останется здесь.