Сарафанное радио и другие рассказы от первого лица   ::   Нестерова Наталья

— Минуточку! — перебила я в этом месте Светлану. — Мы же договаривались: никаких банальностей!

— Потерпите! И для моего уха то были вовсе не банальности, а сладостная песнь…

— Самца… — подсказал кто-то.

— Каков был припев у песни? — торопила я.

— Он сказал… — Света глубоко вздохнула, что я — его всё.

— Не поняла.

— Ну, как про Пушкина говорят? Пушкин — наше всё! Коля руки к груди прижимает: «Светик! Ты — мое всё!» Вот и я решила, что для Коли я — то же всё, что Пушкин для русской литературы.

— В чем юмор?

— Утром проснулась, — Света глубоко и печально вздохнула, ' — а Коли и след простыл. Вместе с ним улетучились музыкальная аппаратура, золотые сережки и кулончик, деньги, спрятанные в морозильнике… Даже зонтиком и электробритвой, забытой мужем, не побрезговал!

— Словом, «ты — мое всё» — имело вполне конкретное, а не куртуазное значение?

— Точно. Початую бутылку виски из бара стащил! А прикидывался непьющим!

Второе место присудили мне с «травматологическим» комплиментом. И рассказывать я буду подробнее, потому что свою историю помню в деталях, а чужие — схематично.

Травма — это Божья кара, доставшаяся тебе внезапно, незаслуженно, по ошибке, допущенной в небесной канцелярии. Я, примерная мать, гуляла с детьми в лесу, рассказывала им про деревья-кусточки. Перепрыгивала через маленький ручей, поскользнулась, упала — перелом руки. Наложили гипс. Ночью никакие обезболивающие не спасали.