JК
Утренняя песня :: Кейтс Кимберли
Страница: 59 из 289Если бы Ханну Грейстон скармливали львам на арене в Древнем Риме, она скорее стала бы упрекать львов в том, что они неподобающим образом ведут себя за трапезой, чем доставила бы им удовольствие своими криками.
Управляющий знал множество мазей и снадобий, но Ханна Грейстон не попросила даже бинтов. Гордость не позволила.
Она предпочитала страдать молча, храня собственное достоинство. Данте это хорошо понимал, потому что сам был таким.
Что же побудило эту женщину прийти в Рейвенскар и молить о помощи? Она сделала это ради мальчика.
«Пожалуйста... Умоляю...»
Эти слова до сих пор звучали у Данте в ушах.
Подумав, что спать в одежде ей будет неудобно, Данте ловкими движениями расстегнул застежки на ее спине, прямой, точно шомпол, раздвигая ткань, чтобы обнажить легкие выпуклости позвоночника, которые проступали между лопатками. Он остановился, когда показался корсаж, мягкий и свободный, наброшенный на одно плечо и сползавший с груди.
Глядя на спящую Ханну, Остен пытался представить себе, как бы она выглядела, если полностью освободить ее от одежды.
Однако тут же отбросил эту мысль и с нежностью, не присущей ему, накрыл Ханну одеялом. Мальчик захныкал во сне. Ханна повернулась и инстинктивно обняла его.
– Тсс... милый. Никто... никогда тебя не обидит... еще раз...
Еще раз? Что она имела в виду?
Данте посмотрел на мальчика так, словно видел впервые. В ребенке ощущалась хрупкость – не в костях, хотя он и был маленьким и худым, скорее это была хрупкость духа.
Управляющий знал множество мазей и снадобий, но Ханна Грейстон не попросила даже бинтов. Гордость не позволила.
Она предпочитала страдать молча, храня собственное достоинство. Данте это хорошо понимал, потому что сам был таким.
Что же побудило эту женщину прийти в Рейвенскар и молить о помощи? Она сделала это ради мальчика.
«Пожалуйста... Умоляю...»
Эти слова до сих пор звучали у Данте в ушах.
Подумав, что спать в одежде ей будет неудобно, Данте ловкими движениями расстегнул застежки на ее спине, прямой, точно шомпол, раздвигая ткань, чтобы обнажить легкие выпуклости позвоночника, которые проступали между лопатками. Он остановился, когда показался корсаж, мягкий и свободный, наброшенный на одно плечо и сползавший с груди.
Глядя на спящую Ханну, Остен пытался представить себе, как бы она выглядела, если полностью освободить ее от одежды.
Однако тут же отбросил эту мысль и с нежностью, не присущей ему, накрыл Ханну одеялом. Мальчик захныкал во сне. Ханна повернулась и инстинктивно обняла его.
– Тсс... милый. Никто... никогда тебя не обидит... еще раз...
Еще раз? Что она имела в виду?
Данте посмотрел на мальчика так, словно видел впервые. В ребенке ощущалась хрупкость – не в костях, хотя он и был маленьким и худым, скорее это была хрупкость духа.