JК
Вальс одиноких :: Врублевская Галина
Страница: 81 из 83Не нынешнего, похожего на важного начальника, а мальчика — восторженного, красивого, равнодушного. Вот он стоит в каком-то дверном проеме и произносит эту убийственную прощальную фразу. Ничего подобного в ее жизни не было. А у поэтов даже расставания красиво обставлены! Муж перевернулся на другой бок и, приподнимаясь на локте, заглянул в книгу жены:
— А, стихи… Опять дурью голову забиваешь. Ложись-ка спать, поэтуля.
И тут же, не спрашивая разрешения, погасил бра над головой Иветты.
Мрак окутал комнату. Иветта отложила книгу. Она не чувствовала себя женщиной, свободным человеком — маленький бесправный зверек в неволе, вроде хомячка в клетке, который недавно появился у ее детей. Вот такой хомячихой она и была для мужа. Иветта чувствовала, как саднит грудь от пинка Валентина, хотя физически муж к ней даже не прикоснулся. Он уже опять безмятежно похрапывал, но и спящий сторожил свое сокровище, свою собственность — жену. «Неужели, — думала Иветта, — я обречена на вечную муку, на существование в клетке постылого брака?» Валентин как-то пригрозил, что устроит ей веселенькую жизнь, если она подаст на развод, — он тут прописан и с места не сдвинется. А детей отсудит и отправит к матери в поселок. Ну, положим, относительно детей — это только угрозы, но жизнь попортить он ей сумеет. Одним словом, по-доброму не уйдет: тиран-тихоня. Он нагло гнул Иветту под себя, не желая и пальцем пошевелить, чтобы ее понять. По щекам Иветты текли слезы.
— А, стихи… Опять дурью голову забиваешь. Ложись-ка спать, поэтуля.
И тут же, не спрашивая разрешения, погасил бра над головой Иветты.
Мрак окутал комнату. Иветта отложила книгу. Она не чувствовала себя женщиной, свободным человеком — маленький бесправный зверек в неволе, вроде хомячка в клетке, который недавно появился у ее детей. Вот такой хомячихой она и была для мужа. Иветта чувствовала, как саднит грудь от пинка Валентина, хотя физически муж к ней даже не прикоснулся. Он уже опять безмятежно похрапывал, но и спящий сторожил свое сокровище, свою собственность — жену. «Неужели, — думала Иветта, — я обречена на вечную муку, на существование в клетке постылого брака?» Валентин как-то пригрозил, что устроит ей веселенькую жизнь, если она подаст на развод, — он тут прописан и с места не сдвинется. А детей отсудит и отправит к матери в поселок. Ну, положим, относительно детей — это только угрозы, но жизнь попортить он ей сумеет. Одним словом, по-доброму не уйдет: тиран-тихоня. Он нагло гнул Иветту под себя, не желая и пальцем пошевелить, чтобы ее понять. По щекам Иветты текли слезы.