Бесы в Париже   ::   Картун Дерек

Он старался расписать пытки пострашнее, подобнотому как во времена инквизиции узникам заранее показывали пыточные орудия, — он все еще надеялся, что сидящий перед ним молодой человек, чей разум будто блокирован фанатической идеей, опомнится и даст показания. Но Рене все больше охватывала лихорадка самопожертвования. Нет, он не заговорит, что бы они с ним ни делали. Ничего не скажет. Он станет первым мучеником великого патриотического дела — антикоммунизма, очищения Европы от чуждых элементов — евреев, негров, арабов — и возрождения ясных и чистых североевропейских добродетелей, за которые боролись в свое время национал-социалисты — и почти добились, почти завоевали для своей Германии принадлежащее ей по праву место европейского лидера. По праву ее генетических преимуществ, ее культуры, ее воли к лидерству…

Пока инспектор говорил, Рене мысленно отдалялся от него и почти не слушал, поглощенный мыслью о мученичестве. Может быть, его убьют. Ну и пусть, он умрет как герой. В один прекрасный день об этом станет известно, и он займет свое место в почетном списке убитых на войне. Говорят, будто только среди левых есть герои. Он докажет, что своих героев имеют и правые…

Инспектор Алламбо как раз перечислял испытания, которые ему предстоит вынести.

— Давай решай, приятель, — закончил он с невеселой улыбкой. — Надежды для тебя никакой, если ты только прямо сейчас не передумаешь. Никакой надежды, пойми. Никто и никогда не узнает, что с тобой случилось.