Повесть об уголовном розыске (Рожденная революцией)   ::   Нагорный Алексей Петрович

Хоть ты и опер, а все — женщина.

— Кузьмичев ваш — дрянь, — непримиримо сказала Маша. — Карьерист.

— Думаю, что он посложнее, — нахмурилась Маруська. — Ладно, поехали домой, братки. Кстати тебе, Коля, самый горячий привет от Трепанова, Никифорова и Афиногена. Между прочим, ухаживал за мной… — Она улыбнулась.

— Афиноген? — удивился Коля. — Вроде бы он женщинами никогда не интересовался.

— Не-е… — Маруська покраснела. — Никифоров. Но я ему прямо сказала: однолюбка я. Все понял, отстал. И тут, говорит, этот Кондратьев мне дорогу перешел!

— Пирог я сделала, — вздохнула Маша. — Поедемте, засохнет. С картошкой пирог, редкость…

— Ну, вот, — расстроилась Маруська. — Кажись, я тебя обидела. Ты извини. Я, Маша, человек открытый, говорю, что думаю. Шутила я, конечно. Но ваша любовь для меня — святая, ты это знай. А насчет пирога — в другой раз. Меня ждут в управлении. Витька, поедешь домой к тете Маше. Коля, ты со мной?

— С тобой, — Коля посмотрел на Витьку, подумал: «Сейчас скажет что-нибудь такое… нехорошее».

— Поеду, — сказал Витька. — Мы вас подождем.

— Подождем, — улыбнулась Маша. — Пасьянс разложим, я тебе про Смольный расскажу…

— Не-е… — Витька отмахнулся. — Пасьянс — это буржуазное.

Они ушли. Коля и Маруська сели на «пятерку». Трамвай загромыхал по Невскому.

— Ну как? — спросил Коля. — Какая обстановка?

— Голод, Коля, — тихо сказала Маруська. — Сотни тысяч умирают от голода.