Повесть об уголовном розыске (Рожденная революцией)   ::   Нагорный Алексей Петрович

Он канул в Лету, он навсегда остался в прошлой, выдуманной, вычитанной в романах жизни, той жизни, которая закончилась 25 октября 1917 года и о которой, конечно же, следовало забыть. Маша забыла. И вдруг спустя пять лет на заплеванной трамвайной остановке, где Маша стояла, сгибаясь под тяжестью огромной кошелки с картошкой, эта вроде бы безвозвратно опочившая жизнь дала о себе знать. За спиной процокали подковы, чей-то удивительно знакомый голос спросил:

— Ба! Да это же Вентулова! Чтоб я сдохла!

Маша обернулась. В шикарной лакированной коляске, запряженной парой серых в яблоках коней, стояла расфуфыренная девица и махала рукой.

— Ну конечно же! — продолжала девица. — У кого еще может быть такой красивый нос, губы и глаза, как не у Вентуловой, чтоб я сдохла!

— Лицкая! — удивилась и обрадовалась Маша. — Ты ли это? — Маша подошла к коляске. — Нет. Тебе я не могу отплатить той же монетой. Ты постарела и подурнела, уж извини.

— Ты пока что садись и говори, куда тебя везти, — кисло сказала Лицкая, но тут же снова заулыбалась: — Не могу на тебя сердиться! Нахлынули воспоминания, черт с тобой, я не сержусь, садись!

Маша с сомнением оглядела свое изрядно потрепанное пальто.

— Не знаю, удобно ли.

— Я не стесняюсь, — гордо заявила Лицкая. — Я человек широких взглядов.

— Это я стесняюсь, — улыбнулась Маша. — Меня могут увидеть в твоем обществе, у мужа будут неприятности. Кстати, поздравь меня: я теперь Кондратьева.

— Вентулова! — Лицкая всплеснула руками.