JК
Повесть об уголовном розыске (Рожденная революцией) :: Нагорный Алексей Петрович
Страница: 434 из 749Но не от нас это зависит, ты понял меня?
— Понял, — кивнул Коля. — Хочу верить, что мы сохраним свои чистые руки и души. Нас учили только так.
— Люди иногда болеют, — сказал Коломиец. — Тяжело, но другой раз болеют. Однако выздоравливают. И мы выздоровеем, Коля. Еще крепче станем. Ты, брат, держись. И работай. Как зверь работай, себя не жалей!
Начальником первой бригады была назначена Маруська. Это произошло несколько дней назад, совершенно неожиданно для нее, и поэтому, когда Коля поручил первой бригаде еще раз допросить жену покойного Слайковского, Маруська решила сделать это сама — не привыкла еще к своему «руководящему» креслу.
Слайковская жила в Чернышевском переулке, в старинном трехэтажном доме с затейливым чугунным навесом у подъезда. Маруська поднялась на первый этаж, позвонила. Дверь открыла маленькая миловидная женщина с опухшим от слез лицом. Узнав, зачем пришла Маруська, женщина заплакала.
— Простите меня, — говорила она сквозь слезы. — Все никак не могу поверить, что его больше нет. Совсем нет. Бегу к дверям на каждый звонок, на улице в лица прохожих всматриваюсь. Будто не я горсть земли на его гроб бросила.
Комната Слайковских была крохотная, скудно обставленная, но чистая и уютная. Чувствовалось, что хозяева любят свое жилище, в меру возможности стараются его украсить. Однако острый глаз Маруськи сразу же отметил пыль на абажуре настольной лампы, окурки в пепельнице, неубранные тарелки на столике.
— Понял, — кивнул Коля. — Хочу верить, что мы сохраним свои чистые руки и души. Нас учили только так.
— Люди иногда болеют, — сказал Коломиец. — Тяжело, но другой раз болеют. Однако выздоравливают. И мы выздоровеем, Коля. Еще крепче станем. Ты, брат, держись. И работай. Как зверь работай, себя не жалей!
Начальником первой бригады была назначена Маруська. Это произошло несколько дней назад, совершенно неожиданно для нее, и поэтому, когда Коля поручил первой бригаде еще раз допросить жену покойного Слайковского, Маруська решила сделать это сама — не привыкла еще к своему «руководящему» креслу.
Слайковская жила в Чернышевском переулке, в старинном трехэтажном доме с затейливым чугунным навесом у подъезда. Маруська поднялась на первый этаж, позвонила. Дверь открыла маленькая миловидная женщина с опухшим от слез лицом. Узнав, зачем пришла Маруська, женщина заплакала.
— Простите меня, — говорила она сквозь слезы. — Все никак не могу поверить, что его больше нет. Совсем нет. Бегу к дверям на каждый звонок, на улице в лица прохожих всматриваюсь. Будто не я горсть земли на его гроб бросила.
Комната Слайковских была крохотная, скудно обставленная, но чистая и уютная. Чувствовалось, что хозяева любят свое жилище, в меру возможности стараются его украсить. Однако острый глаз Маруськи сразу же отметил пыль на абажуре настольной лампы, окурки в пепельнице, неубранные тарелки на столике.