JК
Повесть об уголовном розыске (Рожденная революцией) :: Нагорный Алексей Петрович
Страница: 442 из 749 — Женщина в милиции, как известно, — большой плюс! Ты допустил ошибку, товарищ Травкин!
— Может быть, — вздохнул Травкин. — Только я подумал: она слишком видная, красивая, что ли. Отвлекать будет.
— Темнишь ты что-то, — улыбнулась Маруська. — А ну говори, как на духу!
— Все, как есть, сказал. Не приглянулась она мне.
Савельева свернула в переулок.
— Давай! — сказал Коля водителю. «Форд» поравнялся с женщиной. Коля распахнул дверцу. — Садитесь.
Савельева в испуге шарахнулась, но Коля выскочил из машины, удержал ее за руку:
— Я Кондратьев. Вы мне писали, так?
— Так, — она сразу успокоилась, кокетливо улыбнулась. — Мне на заднее? — Села, начала охорашиваться. — А кто эти граждане?
— Ну, уж меня-то вы знаете, — вспыхнул Травкин.
— Ах, это вы… Не взяли меня тогда. Я на вас в большой обиде.
— Забудьте обиду, — вмешался Коля. — Скажите, кого вы боитесь?
— Седого, — сказала Савельева тихо.
— Я так и чувствовала! — не выдержала Маруська. — Давай, касатка, не томи, говори! Где он сейчас?
— В Ленинграде.
— Вы не путаете? — спросил Коля.
— Я не путаю, — сказала она сухо. — Седой был моим… кавалером. Веселый, денег всегда много. Танцевал со мной. В «Асторию» водил, в «Европейскую». А я, дура, даже думать не думала, откуда у него деньги. Любила я его, — она заплакала. — Черные мысли все время гнала. Он мне твердил: «Сегодня жив, а завтра — жил». А я, идиотка, не понимала.
— Может быть, — вздохнул Травкин. — Только я подумал: она слишком видная, красивая, что ли. Отвлекать будет.
— Темнишь ты что-то, — улыбнулась Маруська. — А ну говори, как на духу!
— Все, как есть, сказал. Не приглянулась она мне.
Савельева свернула в переулок.
— Давай! — сказал Коля водителю. «Форд» поравнялся с женщиной. Коля распахнул дверцу. — Садитесь.
Савельева в испуге шарахнулась, но Коля выскочил из машины, удержал ее за руку:
— Я Кондратьев. Вы мне писали, так?
— Так, — она сразу успокоилась, кокетливо улыбнулась. — Мне на заднее? — Села, начала охорашиваться. — А кто эти граждане?
— Ну, уж меня-то вы знаете, — вспыхнул Травкин.
— Ах, это вы… Не взяли меня тогда. Я на вас в большой обиде.
— Забудьте обиду, — вмешался Коля. — Скажите, кого вы боитесь?
— Седого, — сказала Савельева тихо.
— Я так и чувствовала! — не выдержала Маруська. — Давай, касатка, не томи, говори! Где он сейчас?
— В Ленинграде.
— Вы не путаете? — спросил Коля.
— Я не путаю, — сказала она сухо. — Седой был моим… кавалером. Веселый, денег всегда много. Танцевал со мной. В «Асторию» водил, в «Европейскую». А я, дура, даже думать не думала, откуда у него деньги. Любила я его, — она заплакала. — Черные мысли все время гнала. Он мне твердил: «Сегодня жив, а завтра — жил». А я, идиотка, не понимала.