Повесть об уголовном розыске (Рожденная революцией)   ::   Нагорный Алексей Петрович

 — Как вы относитесь к монархии?

— Она себя изжила, — сказал Колычев. — Печальная закономерность.

— Печальная? — прищурился Бушмакин.

— Да, — кивнул Колычев. — Я, милостивый государь, столбовой дворянин, мой род уходит корнями в шестнадцатый век. Все мои предки верой и правдой служили царю и отечеству. И я служу. Служил, — поправился он.

— Сыщиком? — спросил Никита. — Не очень почетная профессия. Слыхал, что дворяне ею брезговали… Бенкендорф, Шувалов, Шешковский… Каты… Из-за них, наверное, брезговали?

— Вы малообразованны, — сказал Колычев. — Вы говорите о тех, кто возглавлял политический розыск. И вы правы: испокон веку на Руси презирали и ненавидели тех, кто преследует людей за политические убеждения. Но есть и другая полиция. Она очищает мир от подонков. От уголовников. От мрази всякой. Я пошел служить в эту полицию по глубокому убеждению, милостивый государь!

— Пока эта полиция была в руках царских прихвостней, — сказал Бушмакин, — немногим она отличалась от жандармов и охранки. Но мы поспорим после.

— Вы думаете, это «после» будет? — улыбнулся Колычев.

— Хотите остаться? — прямо спросил Бушмакин.

— Вы сможете мне верить? — осторожно осведомился Колычев.

— Это будет зависеть только от вас. — Бушмакин пристально смотрел на Колычева.

И Колычев не отвел взгляда:

— Поскольку кто-нибудь все равно должен вам объяснить, что такое малина и бока скуржавые, — я остаюсь.

Потом бушмакинцы разбирали картотеку сыскной полиции.