Похищение Данаи   ::   Соловьев Владимир Рудольфович

Так вот, Никита знал, чтоЛена беременна, и ни за что не решился б ее убить, несмотря на весь свой цинизм. Вот число подозреваемых и сузилось - до одного человека.

А Лена какая была, такая и осталась, что б ты Саше на нее ни накудахтала, а потом мне; как бы ни засасывали ее семейные склоки; как бы ни совращал Никита - чиста осталась, даже отдавшись ему. Не от мира сего, вот грязь и не пристала! И это письмо - ее реабилитация: от злостных наветов, от скверны адюльтера, от бытовой шелухи.

Глянул на Сашу на прощание. Он весь трясся от внутренних рыданий, а глаза - красные, воспаленные, сухие. Так и хотелось крикнуть: "Дай волю слезам своим!" - но я знал, что весь его слезный резервуар исчерпан за эти дни, слезные протоки высохли, плакать нечем. Как точно она написала: "бесслезное отчаяние". Вот он и плакал без слез. Кого любил больше всех из моих сараевских дружков, так это Сашу. Странно: взрослый человек, а наивен, как ребенок. Галя так к нему и относится, а Лену, наоборот, эта его инфантильность раздражала, бесила - вот и скандалы. А в последнее время сказывалась, наверное, еще и беременность. Почему так ничего и не сказала Саше? Не успела? Не решилась? Что ей помешало? А Гале сказала? Та могла узнать и от Никиты. Может, потому и задушила, что знала? Нет лучшего семейного цемента, чем ребеночек, - хоть и понаслышке, да знаю. X...