Похищение Данаи   ::   Соловьев Владимир Рудольфович

- Не говоря уж о том, в каком она была состоянии: первая в ее жизни измена, первая беременность.

- Не первая, - сказал Саша. Галя помрачнела:

- Опять ты за свое...

- Я не об измене. О беременности. Еще до нашей женитьбы. Ей и двадцати не было. На третьем месяце. Врачи говорили, что из-за аборта скорее всего она и не зачинает больше. Страшно переживала. Меня упрекала, что не остановил. А мне тогда казалось, что о ней думаю - такая молодая, зачем ей в семейную петлю лезть? О последствиях и не подозревал.

Для всех нас это было внове. У меня мелькнула было аналогия с Галиным абортом, который я же ее и заставил сделать, чтоб не способствовать перенаселенности нашего шарика, но отбросил личные воспоминания как неуместные. Не знаю, кто о чем, а я, слушая Сашин рассказ, думал прежде всего о Лене, которая родилась, увы, героиней трагедии. Никак ей было не отвертеться от судьбы, и та поставила в конце концов точку в ее короткой жизни, кто б ее ни задушил: сам того не ведая, он - исполнитель чужой воли. Не то чтоб я фаталист, но Лена была отмечена с рождения. И сама знала это. Отсюда такая зацикленность на страданиях. Вот кто был фаталистом!

- Итак, сам факт нахождения этого письма у Саши подтверждал наше подозрение, что убийца - он.

- Убийца кого? - поинтересовался я.

- Убийца Никиты.

- Письмо из мастерской взял не Саша, - подала голос клуша.

- А кто? - мгновенно среагировал Борис Павлович.