Жюльетта. Том I   ::   де Сад Маркиз

Когда я видела гроб у дверей человека, с которым накануне сыграла свою злую шутку, щеки мои вспыхивали от радости, кровь сильнее бежала по жилам, голова кружилась… Чтобы не упасть, мне приходилось прислоняться к стене или фонарному столбу, а Природа, которая, несомненно, для каких-то своих целей сделала меня непохожей на остальных, вознаграждала мой поступок невыразимым словами пароксизмом блаженства… Так она благодарила свое любимое дитя за то, что я совершила поступок, который идиоты считают ее оскорблением.

— Это вполне естественно, дорогая, — заметила Клервиль. — Ведь принципы, которыми питали твою душу и Сен-Фон, и Нуарсей, да и я сама, абсолютным образом выражают намерения Природы; поэтому нет ничего удивительного в том, что ты дошла до таких высот порока, что получаешь от этого не меньшее удовольствие, чем если бы собственноручно пытала жертву, только в твоем случае это удовольствие намного изысканнее. Когда мы обнаруживаем, что зрелище чужих страданий вызывает необыкновенный подъем и волнение в нашей нервной системе, что это волнение неизбежно вызывает похоть, тогда все возможные способы причинять боль становятся для нас средством испытать наслаждение, и, начав с довольно невинных проказ, мы вскоре доходим до чудовищных злодейств. Нами движут одинаковые причины, только приходим мы к этому разными путями: Природа, или, скорее, пресыщенность, требует, чтобы происходил постепенный, но неуклонный прогресс: ты начинаешь с булавки, которую вонзаешь в чужое тело, и в конце концов берешь в руки кинжал. А в яде, помимо того, есть коварство, которое таит в себе еще большую привлекательность.